Здесь я собираюсь выкладывать свои сочинения в стиле хоррор.
Вот первое:
Туман (страшная сказка)
Действие происходит в 15-м веке, в деревне на юге Франции
Сквозь высокую траву, которой поросли берега заболоченного озера, не видно уже окраин деревни. Середина лета. От стоячей воды поднимается затхлый плотный воздух, и из травы то и дело выпрыгивают юркие кузнечики.
Из густых зарослей высоких камышей у самой воды кубарем выкатилась тоненькая, гибкая темноволосая девочка лет семи и со смехом помчалась по траве, пугая кузнечиков, разноцветных бабочек и крупных стрекоз. Девочка одета в простое деревенское платье с передником и простые кожаные ботинки. С виду – крестьянская дочь, на деле она происходила из старинного дворянского рода, что господствовал некогда над территорией, охватывающей несколько деревень. Теперь же род словно выдохся, обнищал, и представителями его во всей стране остались лишь эта девочка, её мать и её брат.
Брат не заставил себя ждать. Он со смехом вывалился из зарослей в лето, в тихий, душный, горько-сладкий воздух, ухватил сестру за подол, и они покатились по траве, в шутку обзывая друг друга.
- А Мари слабачка! – кричал мальчик.
- А Шарль трусишка! Боится идти на болото! – отвечала сестра.
Скоро они устали, завалились в траву и уставились в прозрачно-голубое жаркое небо. Мальчику надоело лежать, он встал и потянулся навстречу солнечному жару. Рукава его рубашки были оборваны о ветки при беге, сшитые «на вырост» штаны прорвались на коленях. Можно сказать, что от ботинок его остались лишь подошвы. Мальчику было лет 10. Он, как и сестра, был темноволосым, зеленоглазым и светлокожим. Стройным и гибким.
- Мари, - сказал он, - Я не то, чтоб боюсь идти на болото. Говорят, там опасно. Говорят, вечером там появляется такой воздух, от которого можно увидеть то, чего на самом деле нет. А ещё говорят, что там осталась заброшенная часть села, и в церкви живёт призрак ведьмы, которую сожгли в наших краях 100 лет назад. Он утаскивает детей на болото!
Пока он говорил, мари тоже поднялась с земли и состроила такую рожицу, что её брат невольно рассмеялся в конце своей речи.
- Так тем более пойдём! – заявила девочка, и в глазах её забегали озорные огоньки, - До вечера обернёмся.
Она схватила брата за руку и потащила за собой в камыши, за которыми скрывалось болото и затопленная когда-то часть деревни.
Странное дело: время на болоте словно ускоряет свой бег. Пока дети резвились и играли в прятки в зарослях камыша, послеобеденная жара начала спадать, и длинный летний день склонился к вечеру. Камышовый лес становится особенно густым в том месте, где деревня граничит с дикими местами, и куда благоразумные крестьяне никогда не ходят, и резко обрывается на последней сухой лужайке перед болотом.
- Ну и где твой странный воздух? – Мари толкнула брата локтём и глубоко вдохнула терпкий запах стоячей воды.
Шарль не успел смутиться, как сестра вновь потащила его за собой. И через пару шагов оба остолбенели и ахнули: перед ними раскинулось болото, поросшее лесом, в топи были видны наполовину затопленные старые дома. За ними едва выступали из лесной тени очертания полуразрушенной церкви: крыша её провалилась вовнутрь, и сквозь пол проросло дерево.
- Это ведьма прокляла… - начал было Шарль, но сестра перебила его, вновь скорчив смешную рожицу.
- Да ну тебя! Пошли!
Среди болотной топи, чуть подсохшей за лето, жила тропинка, вьющаяся между домами. Издали все дома казались одинаковыми: чёрными, покосившимися, неприветливыми. Дети вошли в первый дом, взявшись за руки. Как Мари не смеялась над страхами брата и рассказами односельчан, но ей всё же было страшно. Смутный, неосознанный детский страх перед неведомым, гнездящийся в самой глубине её души, вырвался наружу, как только мрачное пространство заброшенного дома окутало её своей темнотой. Почувствовав дрожь руки сестры, Шарль сказал:
- Теперь ты понимаешь, что здесь опасно? Пошли домой!
- Нет! – девочка решительно показала характер, вырвав руку из руки брата и топнув ножкой, - Это ты трусишь!
Она отошла к самой стене дома, где земляной пол скрывала зелёная вода. Она хотела, чтобы мрак тёмного помещёния скрыл от брата её перепуганное лицо.
- Шарль – трус! – Мари снова топнула ножкой.
- Ах, так! – не выдержал издевательств мальчик, - Как хочешь! Останемся здесь до вечера! И посмотрим, что будет!
Он вытащил из тёмного угла маленький кособокий столик, уселся на него и принялся качаться. Мари чуть не плакала от ужаса и возмущения, но держалась: она ведь потомок рыцарей! Шарль же считал себя таким же потомком рыцарей, как и Мари, поэтому тоже не собирался отступать. Так они молчали некоторое время, глядя друг на друга.
Тем временем, вечерний воздух охлаждался, и над болотной водой начал быстро собираться плотный туман ядовитого жёлто-коричневого цвета. Мари заметила это первой, так как стояла напротив двери. Она молча указала брату на пожелтевший мир за пределами дома. Его гордость мгновенно улетучилась. Он соскочил со стола, схватил сестру за руку и хотел было выйти, но не смог. Жёлтый мир начал меняться, вот перед детьми предстало уже не болото, а едва видное в тумане кладбище.
- Мамочки! – вскрикнула Мари, прижимаясь к брату.
Шарль тут же зажал ей рот, потому что, словно на звук её голоса, откликнулись смутные тени, раньше стоявшие на кладбище, теперь вдруг зашевелившееся. Почему-то Шарль сразу решил, что это – призраки. Они подходили всё ближе, можно было уже разглядеть, что впереди двигались животные, а за ними – люди. Насмерть перепуганные дети не смели шелохнуться.
Вскоре дом наполнился безликими человеческими фигурами с жёлтыми лицами без выражений и ещё более безликими тенями животных. Невозможно было даже понять, какого вида эти животные. В комнате повис жуткий смрад, отчего Мари вырвало под стол, а после она жутко закричала и зарыдала. Тени обступили детей, но смотрели без интереса, словно ожидали чего-то более важного. И оно случилось. С потолка вдруг брызнул яркий белый свет, а голос, доносящийся непонятно откуда, начал повторять: «Раз, два, три…» Шарль остолбенел, продолжая инстинктивно прижимать к себе сестру, иначе она упала бы.
Голос, не мужской и не женский, начал называть имена, добавляя к каждому имени слово «Пришелец». Голос говорил, что следует делать обладателю имени, а синие буквы на столике, ставшем вдруг белым, дублировали его речь (Шарль уже умел читать). Названные по имени тени исчезали или уходили.
- Пришелец Шарль де Моршан, - равнодушно произнёс голос.
Внутри мальчика всё сжалось. Но почему-то он смутно ожидал, что вызовут и его.
- Вы можете идти, вас ждут, - продолжал голос.
Шарль тут же повиновался, аккуратно положив сестру на пол.
Мари беспомощно смотрела вслед брату, пока его фигура не скрылась в жёлтом тумане снаружи.
- Шарль!!! – закричала она, и слёзы потекли реками из её глаз. В эту секунду она поняла, как любит брата. Всей душой, всем своим существом. Её сердце разрывалось от любви, но она не могла ничего сделать для любимого. Когда Мари обмякла на полу без сознания, комната уже почти опустела.
Туман рассеивался. Тёплый летний вечер готовился смениться тёплой летней ночью. Ночь загадочна и коварна. Она полна сюрпризов. Когда Мари очнулась, было темно, и всё тело ужасно болело, как будто её пинали. «Шарль!» - ударило в голову девочке, она вскочила на ноги и, превозмогая боль, выбежала из дома. Безлунная ночь уже приняла в свои владения болото. В свете звёзд едва можно было различить кочки и очертания домов. Со стороны озера потянуло мерзким липким холодом, а над болотом всё ещё стояла жёлто-коричневая муть.
- Шарль!!! – закричала девочка, что было сил, сложив руки рупором.
Лесное эхо многократно повторило её призыв, и всё стихло. Над болотом повисла странная, нереальная тишина. Не кричали лягушки, не было слышно звуков, издаваемых ночными насекомыми и птицами. Даже деревья не шумели своими кронами, выстроившись перед напуганным ребёнком устрашающим бесчисленным войском.
«Может, он тоже упал?» - подумала Мари и стала пристально вглядываться во мрак под ногами. Ничего. Глаза постепенно привыкали к темноте, но девочка не видела ни единого живого существа вокруг. Ей ничего не оставалось, как сесть на кочку, покрытую скользкой от тумана травой, и разрыдаться, чуть слышно повторяя: «Шарль… Шарль…» Она не могла вернуться домой без брата. Она найдёт его непременно! Ведь это она завела его сюда, она и выведет.
«А что, если он погиб?» - страшная мысль ударила в голове, словно колокол. Не помня себя, мари побежала вперёд по еле видной тропинке в саму глубь этого дикого места, туда, где среди чёрных стволов вырисовывались серые стены разрушенной церкви.
- Я люблю тебя, Шарль! Люблю тебя! Очнись! Пожалуйста, Шарль!
Ответом стала всё та же словно заколдованная немыслимая тишина.
Кажется, Мари снова потеряла сознание, потому что, когда она открыла глаза, уже светало. Девочка продрогла до костей, её колотило и было трудно дышать. Вокруг снова клубился уже знакомый туман. От ужаса и невыносимой вони сдавило грудь.
- Шарль! – снова закричала она.
На этот раз ответил лес сотней пробуждающихся голосов птиц, зверей и листвы.
Мари поспешила выбраться из проклятого тумана, но вместо края болота оказалась у самой церкви. На каменной скамейке, стоящей вплотную к церковной стене, опершись на длинную тонкую палку, сидел старик. Мари вскрикнула от ужаса: Она никогда не видела его в деревне. Не призрак ли это?
Прошло довольно много времени перед тем, как старик обратил на неё внимание. Мари же разглядывала его и убеждалась в том, что он всё же не призрак. Одет по-деревенски, но неряшливо. Седые нечесаные волосы торчат в разные стороны. Видимо, он живёт в лесу.
- О, девочка! – сказал старик, - Давно тут стоишь? Может, ты меня звала? Я глухой совсем, не слышу. Ты зайди-ка в церковь. Наверное, замёрзла. Там тепло. Сатин даст тебе много красивых вещей. У неё их, правда, много. Ей не жалко. Заходи.
Мари решила, что Сатин – жена старика или ещё какая-нибудь родственница. Дверь церкви была наглухо заколочена, поэтому девочка влезла через узкое стрельчатое окно. Она действительно ужасно замёрзла, и ей было всё равно, где согреться.
Деревянный прогнивший пол порога внутри церкви сменялся добротным каменным, но всё же раздробленным посередине, из-за чего внутрь церкви проросло дерево. Крыши не было, остались лишь массивные каменные столбы, подпиравшие её когда-то. От церковного имущества не осталось ничего, лишь разрушенный каменный алтарь напоминал о том, что здесь когда-то служили. Каменные стены почернели от сырости, стёкол в окнах не было. О причинах такого разгрома Мари думать было недосуг, так она была напугана.
Как-то неожиданно из-за столба вышла высокая женщина в чёрном платье. Её бледное лицо с широкими скулами, бледно-голубые глаза, прямые длинные чёрные волосы поразили девочку не меньше её одежды. Ничего подобного Мари никогда в жизни не видела.
- Подойди ко мне, не бойся, - сказала женщина неожиданно мягко, протянув Мари руку с длинными пальцами, унизанными перстнями с чёрным камнем.
Голос женщины контрастировал с холодным внешним обликом, и улыбка оказалась довольно тёплой. Девочка подошла.
- Наверное, ты хочешь много блестящих вещей из шёлка, золота и бриллиантов? – продолжала женщина, - Все девочки любят это.
Мари догадалась, что это и есть Сатин, но замотала головой. Блестящие безделушки не волновали её сейчас.
- Так чего же ты хочешь, девочка? – спросила Сатин, и в её голосе проскользнули ледяные нотки.
- Я хочу увидеть моего брата, Шарля, и увести его домой! – выпалила Мари, чувствуя, что сейчас расплачется.
Лицо Сатин стало равнодушным, она взмахнула рукавом по направлению к алтарю, и церковь погрузилась в полумрак. Лишь дерево, росшее из пола, отражало слабый утренний свет. Ведьма (а это была именно она) словно растворилась в воздухе. Мари сжалась в комок, снова всем своим существом прочувствовав нереальную потустороннюю тишину. Вот, из мрака со стороны алтаря вышли 2 фигуры: старик, сидевший раньше у входа и… Мари хотела броситься им навстречу, но непонятная сила держала её на месте. Второй фигурой был её брат. Шарль шёл, потому что старик тянул его за собой, он переступал негнущимися ногами, как деревянная кукла. Когда они подошли вплотную к девочке, старик дёрнул Шарля за руку и тот медленно поднял голову. Мари вскрикнула и отпрянула: так бледно и безжизненно было лицо брата, как лицо мёртвого ребёнка, которого родила однажды соседка.
- Мне хорошо здесь, Мари, - сказал Шарль ледяным скрипучим голосом, - Я не вернусь.
После этого старик развернулся и потащил мальчика за собой во мрак. Мари упала на колени и разрыдалась в голос, крича во тьму:
- Почему? Ну почему?
Она сама не заметила, как мрак рассеялся, и рядом снова оказалась ведьма.
- Ну что, довольна? – спросила она страшным голосом, склонившись к девочке.
Мари молчала.
- Это послужит тебе уроком, - сказала ведьма, - А теперь я подарю тебе одну вещицу.
Она взяла руку Мари и вложила в неё красное бархатное сердечко, обшитое золотыми бусинами, в которые была продета алая лента. В центре сердечка красовался огромный розовый бриллиант в форме ромба. Он словно светился сам собой. В другой день Мари залюбовалась бы игрушкой, но сейчас попыталась отшвырнуть её. Но сердечко словно приросло к её руке. Девочка кричала то от ярости, то от страха, пыталась оторвать его, но не могла. Сатин стояла у алтаря и хохотала, уперев руки в бока.
- Ты… проклятая ведьма! – крикнула Мари, - Забери свою гадкую штуку и отпусти меня!
- Нет уж, теперь ты моя! – хохотала ведьма, - Станешь одним из моих упырей, ночных сторожей!
Эта новость повергла девочку в ужас, но и придала решимости. Она побежала назад и увидела перед собой невесть откуда взявшийся дверной проём. Мари ринулась сквозь него, но прогнившие доски пола поднялись под её ногой и ударили прямо в лицо, отчего девочка упала без сознания.

… Девочку нашли вскоре после полудня. Долго брызгали ей в лицо водой, чтоб она очнулась. Когда очнулась, не обращала внимания ни на кого, даже на плачущую мать, только повторяла: «Где ведьма? Где Шарль? Где старик?» Видимо, потеря брата и ночь, проведённая в диком месте, до смерти перепугали её. Странным показался ожог в форме сердечка на её правой руке, но о нём скоро забыли. Её брат, и правда, пропал. Односельчане до вечера прочёсывали болото, но так и не нашли ничего. Когда над болотом начал сгущаться туман, девочка заплакала и стала умолять всех вернуться в деревню, иначе случиться что-то ужасное. Но больше ничего особенного в ближайшие дни не происходило.

… Через несколько лет Мари де Моршан обнаружила в себе склонность к вампиризму и навсегда покинула родные места, чтоб искать себе пропитания в больших городах. Шарля же никто нигде никогда больше не видел…

Конец Есть иллюстрация.
Критика только приветствуется. В общем... скоро будет ещё!

Вот ещё:
Шёпот
Действие происходит в Париже в середине 14-го века, во время начала эпидемии чумы.
Так получилось, что после начала эпидемии мы были вынуждены перебраться на время в дом малознакомого мне дальнего родственника жены, имени которого я сейчас не помню. Это был одинокий пожилой хозяин довольно большого старого, хорошо сделанного дома с двумя этажами и двумя подвалами. Дом стоял на отшибе, и хозяин, молчаливый скромный человек, мало с кем общался. Казалось, сама эпидемия обошла стороной этот дом. Подумав об этом, мы на время успокоились.
На первом этаже была лишь одна комната и кухня, выходящая на задний двор, зато комната могла вместить всю мою семью так, что не было тесно. Второй этаж был разделён на две части. В одной жил хозяин, другая пустовала. Но, несмотря на все удобства, дом производил впечатление заброшенного. Видно было, что очень давно в нём никто не убирался, повсюду встречались клочья пыли и грязи, который Катрин старательно убирала, но меньше их, вроде бы, не становилось.
На второй день нашего пребывания в доме хозяин повёл нас с Катрин в подвал. Честно признаться, я не знал, что в домах бывают такие подвалы. Огромное сводчатое помещение, в котором мог бы разместиться весь дом, простиралось на все 4 стороны от нас, и стены его терялись в темноте. Напротив входа была видна арка, под ней – закрытая дверь.
- Это второй подвал, - сказал хозяин, - Часть древнего подземного хода. Раньше отсюда можно было попасть в какую угодно часть Парижа, а сейчас почти все ходы обвалились.
Катрин ахнула.
- Этот ход, - хозяин указал фонарём на дверь, - Вёл на кладбище. Раньше здесь жили разного рода бандиты, прятали награбленное в подземелье.
- Можно осмотреть второй подвал? – спросил я.
- Нет! – неожиданно резко ответил хозяин, - Там я соорудил склеп. Ведь немногие сейчас могут похоронить своих близких. Чума…
- У вас… - осторожно сказала Катрин.
- Жена и две дочери. Теперь всё, что у меня осталось, - только этот дом.
Назад шли в молчании. Своды древних катакомб жутко давили на нас. В подвале пусто, только мыши шныряют по углам, да и то редко. На обратном пути я заметил, насколько глубоко под землёй находится подвал: 63 ступеньки добротной каменной лестницы. Она, видимо, тоже относилась к катакомбам.
Июнь принёс невыносимую жару и новые смерти. Страшная весть об эпидемии носилась по городу, точно раненый зверь, и в который раз церкви оглашали душные улицы погребальным звоном. В первые дни мы с Катрин ходили в церковь и даже брали детей, но позже поняли, что в большой толпе в жару можно подхватить какую угодно заразу. Тут ещё Жан-Пьер, наш средний сын, заболел, отчего мы были в шоке. Казалось, в шоке был весь город, люди побросали работу, слонялись по улицам, сидели дома, либо бежали кто куда, лишь в церквях непрерывно, днями и ночами, звонили по вновь умершим. В середине июня мы ходили только за едой и за врачом. Когда же на теле Жан-Пьера появились чёрные язвы, наш хозяин побелел, как полотно, а врач покачал головой и посоветовал изолировать мальчика. Катрин плакала сутками и молилась, уткнувшись лицом в угол нашей комнаты. Дети притихли, и каждый из них был готов к худшему. А я словно утратил способность чувствовать. Мальчика перенесли наверх, в пустую, комнату, он уже никого не узнавал и был горячий как уголь. А я исправно ходил за едой, иногда в церковь или просто слонялся по улицам, вооружившись палкой от собак и крыс. Хозяин закрылся от внешнего мира в своей комнате, а Катрин, казалось, сойдёт с ума от горя. Странно, но я никогда не был так спокоен, как тогда.
Из равновесия меня вывело одно событие: я шёл к Нотр-дамму и внезапно потерял сознание прямо у входа, упал, чуть не попав головой на ступеньки крыльца. Очнулся оттого, что меня обнюхивала отвратительная грязная собака. Я ударил её палкой, и она умчалась с визгом. После этого я вскочил, как ужаленный. Солнце клонилось уже к западу и жгло меня невероятно. Может, оттого мне и показалось, что у меня жар. Я с ужасом начал осматривать свои руки, закатывая рукава куртки, и увидел на локте красно пятно. Вскрикнул так, что многие прихожане обернулись на меня. Только потом я понял, что ушиб руку о ступеньку при падении. А тогда я бросился бежать прочь так быстро, как только мог. От жары и от шока всё прыгало перед глазами. Казалось, мост дрожит от моих шагов, а улицы поворачивает не в ту сторону. Как я оказался у нашего нового дома, я не помню. У меня не осталось сил, я сполз по стене на землю. Сердце бешено колотилось, а голова горела. Едва отдышавшись, я влетел в дом, где наткнулся на Катрин. Её волосы были растрёпаны, вокруг глаз появились чёрные круги. Она комкала в руках кусок мокрой тряпки. Она сказала только одно:
- Он похоронил нашего мальчика у себя в подвале, - и снова затряслась в рыданиях.
Я прижал к себе её исхудавшее тело, и ужас пробрал меня до костей. «Теперь Бог будет забирать нас по одному», - только и подумал я. Снова мучительно закружилась голова. Второй раз я очнулся на топчане, где обычно спал. Катрин больше не плакала, она походила на скорбную статую Богоматери из собора. Врач сказал, что у меня шок и ещё солнечный удар. Никто из нас не заразился. Дети спали.
2 или 3 дня как во сне. В доме мрачно и жутко, но выходить не хочется. В церковь уже никто из нас не ходит.
Однажды ночью меня разбудил хозяин.
- Ты слышишь? – спросил он, уставившись на меня, как полоумный.
- Что? – не понял я.
- Их шёпот! Я думал, что схожу с ума, но твоя жена тоже слышит.
Катрин сжала мою руку так резко, что я вздрогнул.
- Вик… Скажи, что ты тоже слышишь! Я боюсь, мы тут все свихнемся!
Я честно прислушался. Трещала свеча хозяина, сопели спящие дети, нервно дышала Катрин. И вдруг внизу, в подвале – какой-то то ли всхлип, то ли вздох… Меня буквально заколотило от страха. Дрожащая Катрин жалась ко мне, как перепуганный зверёк. Потом я ясно различил донёсшееся из подвала слово: «холодно», и всё затихло.
- Вик, Вик… - повторяла в слезах Катрин, - Что это такое?
- Они шепчут, - сказал хозяин и ушёл, благоразумно оставив нам свечу.
Когда я узнал, что жена слышала то же, что и я, меня объял такой ужас, что показалось, я не смогу спать до конца дней своих.
Но утро разгоняет страхи ночи. Проспав до полудня, днём я собрался в церковь узнать мнение священника по поводу жуткого шёпота.
В продолжение моего рассказа священник всё больше бледнел. Когда я закончил, он увлёкся меня в тень и тихо спросил:
- Знаешь ли ты что-нибудь об упырях, Виктор?
- Слышал… Люди говорят… - замялся я, вспомнив все ужасные истории, которые рассказывали мне мои знакомые.
Священник завёл меня в какой-то закоулок, куда совсем не проникал солнечный свет. Там стоял потрёпанный деревянный ящик. Из него священник извлёк короткие деревянные колья и сказал:
- Вот, держи. Вообще-то, нам не разрешают давать их прихожанам, но если уж нужно… Сколько их в подвале?
- Там моё ребёнок, - ответил я, - Ведь он не мог стать… этим?..
Священник погрозил мне пальцем:
- Э! Нечисть особенно часто проникает в тела невинных и любимых!
- Ещё 3 женщины. Насколько я знаю.
- Вот тебе 4 кола. Вбей им прямо в сердца днём, пока они спят. Смотри, ночью туда не сунься! И не показывай колья никому.
В тот день я снова словно потерял чувства, как и в то время, когда умирал мой Жан-Пьер. Я равнодушно спрятал оружие в свою одежду, наваленную на моём ложе вместо подушки. Хотел было идти в подвал в этот же день, пока хозяин и Катрин ушли куда-то, но сгущались сумерки, и я боялся не успеть. Или струсил, решив увериться этой новью, не послышалось ли мне вчера.
Когда стемнело, хозяин ушёл наверх, дети уснули, а мы с Катрин оставили свечу и тихо лежали, прижавшись друг к другу, в напряжённом ожидании кошмара. И вот, началось. Сначала тихие вздохи и всхлипы, потом – шёпот, на этот раз невнятный. Потому, как Картин застонала, сжав мои руки, я понял, что она тоже слышит. Тогда я твёрдо решил сходить днём в подвал.
Утром Катрин плакала и говорила отрывисто:
- Я пойду в церковь, Вик. Не могу так больше. Я знаю, что нельзя, но мне всё равно. Мой Жан-Пьер… Иногда я молю Бога о смерти! – и выбежала из дома.
Я отрешённо стоял среди комнаты. Было тихо. Дети играли во дворе, но их не было слышно. Со дня смерти Жан-Пьера никто из них ни разу не засмеялся. Хозяин ушёл. «Чего я жду?» - пронеслось в голове. Я напихал колья в куртку, завязал её узлом, зажёг фонарь и пошёл в подвал. 63 ступеньки вниз. Ничего не изменилось. Так же пусто и сыро. Я обошёл подвал вокруг, держа фонарь вплотную к стене. Никаких ходов, даже потайных. Я бы их заметил. Наконец, дверь во второй подвал. Не заперта. «Конечно», - подумал я, - «Как бы иначе они выходили?» Тяжёлая деревянная дверь подавалась с трудом. Когда открылась немного, из-за неё потянуло таким зловоньем, что я отпрыгнул. Не долго думая, я вывалили содержимое куртки на пол и намотал её себе на голову, оставив только глаза. Теперь вонь казалась уже не такой ужасной. Я надел перчатки (которые благоразумно взял в саду, зная, что от мертвецов можно заразиться), взял один кол, молоток (который тоже благоразумно взял в доме, решив, что руками кол не вобьёшь), фонарь и вошёл в склеп. Поставив фонарь на земляной пол, я оглядел склеп. Тела лежали вдоль стен, их было 4, как я и думал. Тело, одетое в старое платье, видно, бывшее когда-то выходным, уже почти превратилось в скелет. В него я вбил кол без особых проблем. Но когда я увидел тела дочерей хозяина, меня объял страх: «Что я делаю?» Судя по всему, они были близнецами. Им было лет по 20, и они были очень красивы, даже сейчас. Отец заботливо нарядил их в лучшие платья. Подол одного платья был помят, что придало мне решимости: это ведь они ходят и шепчут по ночам! Когда я вбивал кол во второй раз, из раны мне в лицо брызнула отвратительная гадость, едва не попав в глаза. Я задохнулся от вони и вышел во внешний подвал. Едва отдышался, и меня снова настигла мысль: «Что я делаю?» Нет, надо довести начатое до конца, подумал я во ответ и вернулся в склеп. Тело второй девушки лежало в наскоро сколоченном ящике, крышка была сброшена на пол. Я едва держал молоток от ужаса. Моя Катрин в 20 лет была такой же очаровательной. У неё прекрасные чёрные волосы, белое лицо… Всё, хватит! Ударил молотком 2 раза, каждый удар отдавался болью в голове. Мне опять стало очень плохо. Я закрыл мертвеца крышкой и вышел из склепа.
Предстояло самое ужасное. Там ещё оставался Жан-Пьер, вернее, то, что когда-то было моим мальчиком. Чтобы не видеть искажённые смертью черты лица, так похожего на моё, я отодвинул лампу и набросил на тело свою куртку. К запаху я привык, вернее, страх стал сильнее вони. Чтобы покончить наконец с этим ужасом, я принялся долбить молотком по деревяшке, что было сил, пока куртка не пропиталась кровью.
… Я оказался в комнате и упал без чувств. Не помню, как вышел из подвала, и где потерял молоток, фонарь и перчатки. Ничего страшного. Просто у меня шок. И солнечный удар. Так сказал врач. Я сделал всё, что мог и был даже рад сквозь своё беспамятство.
КОНЕЦ

Солнцеворот

Не иначе, как нечистая сила задержала меня этой страшной ночью летнего солнцеворота в забытой Богом и царём деревне на Украине. Я ехал прочь из этой страны, и надеялся прямо из Петербурга кратчайшими путями, через глушь и болота, попасть в Германию. Но надежды мои не оправдались, и я, видимо, надолго застрял в украинской деревне.
Это место напоминала страшную сказку. Звёзды мертвенно белели на невероятно низком небе, окаймлённом верхушками могучих и угрюмых елей. Почти невидимые отсюда далёкие горы неровной полосой чернели за лесом, словно страшный шрам. Леса древние, болотистые, совершенно непроходимые, перемежались небольшими островками полей и лугов. Далеко – за лесом – текла река, названия которой я не знал.
Деревня представляла собой дворов 15-20, прижатых к узкой дороге, по которой я пришёл сюда, словно испуганных наступлением мрачного елового леса. Обогнув деревню, дорога неожиданно упиралась в болото. Идти через лес ночью было невозможно, так что мне не оставалось ничего лучшего, как провести ночь в деревне. Когда я подошёл ближе, то понял, наконец, почему деревня казалась мне зловещей: в ней не виделось ни единого признака жизни. Но и заброшенной она не смотрелась: дома хорошие, крепкие, дворы ухоженные. Но жизнь словно замерла, притаилась от неведомого мне страха. За деревней, на небольшой возвышенности, где лес немного редел, я увидел в свете звёзд и луны развалины усадьбы. Вдруг меня отвлекла некая тень, мелькнувшая между мной и крайним домом. Словно кто-то высокого роста пробежал, размахивая руками, по направлению к усадьбе. Мне даже показалось, что этот кто-то был лишён головы… Прогнав мимолётное видение, я направился к тому самому крайнему дому.

С давних пор на деревне сохранился обычай: в ночь летнего солнцестояния девушки шли купаться на заросшее озеро среди леса. Откуда пошёл этот обряд, и что он означал, никто уже не помнил, но каждый год в ночь солнцеворота девушки шли купаться. С песнями и весёлым смехом, белой стайкой в лунном свете неслись они через лес к озеру и плавали там, резвясь, до самого рассвета.
Но вот, по деревни промчался слух, что в озере завелись русалки. Эти твари, вопреки всем поверьям, представляют собой нечто среднее между человеком и рыбой, вызывающее отвращение у любого смертного. Они обладают острыми когтями, которыми сдирают с жертв кожу живьём и утаскивают её под воду. Эти страхи распространялись в деревне всю весну, но к лету поутихли, и девушки, как всегда, собрались на озеро.
Они не боялись ничего: дикие звери в здешних лесах не водились, разбойники в такую глушь никогда не забредали, а о русалках девушки и думать забыли.
Вот они уже попрыгали в воду, резвились и смеялись, обливали друг друга, как вдруг с дальнего края озера, скрытого во мраке ночного леса, донесся слабый всплеск. Потом ещё и ещё. Девушки не слышали, они были заняты своими играми. Заметили только, как Катенька скрылась под водой, а на том месте, где она только что была, расплылось тёмное пятно. Послышался чей-то крик, и в лунном свете перед девушками предстала такая ужасная тварь, какой они не видывали никогда в жизни. Выпученные немигающие водянистые глаза без выражения, большие губы, круглое лицо без подбородка, длинные чёрные волосы, скрывающие всё тело. Рядом вынырнуло ещё несколько тварей, крупнее первой.
- Русалки-и-и!!! – завизжала Глаша, и несколько тварей тут же ринулись на её голос. Выпустив длинные когти-нижи из сильных перепончатых лап (руками их назвать было нельзя), твари в секунду содрали с несчастной девушки кожу и уволокли под воду.
После мгновения тишины началась паника. Девушки, забыв об осторожности, начали метаться, визжать, кричать, бить руками о поверхность воды, но ни одна из них не добралась до берега. Лишь Оксана хранила молчание. Но не из благоразумия, а от ужаса, что лишил её голоса. Она выползла на берег с разодранным лицом в мокрой рубашке, давясь запахом окровавленной воды.
Её нашли на следующий день. Она сидела под деревом, прижав колени к подбородку, и как затравленный зверёк смотрела одним глазом на водную гладь озера. Правдой ли было то, что поведала девушка, или нет, но точно было одно: с той ночи словно подменили Оксану. Не разговаривала она больше с прежними друзьями, прежде живая, сделалась вдруг нелюдимою, да и знакомые люди начали её сторониться. Что-то демоническое, нечистое поселилось в её душе и не отпускало более никогда.
Она поселилась в меленьком домике на отшибе, у самой дороги, не принимала никого, разве что нескольких странников, пожелавших узнать о русалках. Так живёт она и по сей день.

Долго стучать мне не пришлось, хозяйка вышла быстро, держа в руках свечу. Седая растрёпанная старушка, одетая в какое попало тряпьё. Конечно, я повидал на своём веку многое, но чтоб у человека не было половины лица… От этого зрелища вздрогнул даже я.
- Ещё одного охотника за русалками чёрти принесли? – сказала она, косясь на меня единственным глазом. Тон неприветливый, голос скрипучий неприятный, - Они хватают тебя и сдирают кожу вот так, так! – она замахала руками так, что чуть не выронила свечу, - У них когти – во!
- Нет же, - начал объяснять я, - Я путешественник. Сбился с пути. Позвольте переночевать.
А про себя думал: «Неужели на ту самую бабу Оксану наткнулся? Слухи о ней даже до Петербурга дошли».
Старуха оглядела меня с ног до головы своим водянистым глазом.
- Ладно, иди. Только иди рядом, а то по деревне опять безголовик шастает. Свет увидит – беда.
- Какой ещё безголовик? – ужаснулся я.
- Такой! – старуха ткнула меня в спину, - Иди и молчи!
По пути я сумел разглядеть довольно ухоженный огород, и заметил, что старуха не держит собаку. Во дворе не было вообще никаких животных. Хозяйка буквально втолкнула меня в дом, где царила кромешная тьма. Старуха расторопно заперла дверь, протащила меня через сени в единственную комнату и поставила свечу на стол.
- Садись! – она указала на шаткий табурет, едва видный в свете свечи.
Я сел, она устроилась напротив и снова начала разглядывать меня своим рыбьим глазом. Я огляделся. Стол стоял у единственного окна, ставни были закрыты. Лучик света от свечи ещё мог дотянуться до низкой кровати, кое-как сколоченной из старых досок, и до полуразвалившейся печи, а дальше терялся во мраке. Но каким-то неизвестным науке чувством я понял, что в доме нет ни одной иконы. И ни единого живого существа, кроме меня и хозяйки.
- Будешь спать там, - старуха указала на кровать.
Я вздрогнул от её резкого голоса.
- А… вы? – осторожно спросил я, - вы где же?
- А я, - она наклонилась к мне с такой зловещей усмешкой беззубого рта, что я отпрянул, - Я никогда не сплю!
После этих слов я почему-то вспомнил безголовика, и сон как рукой сняло.
- Мне что-то не хочется, - сказал я, - Можно, я тут посижу?
- Как знаешь, - неожиданно мягко ответила она, - Я тебя накормлю. Бабка Оксана картошки наварила, как знала, что гости придут!
Она встала и направилась к печи. Я с ужасом смотрел ей в спину, сам не понимая причин этого ужаса. Может, дело было в сходстве бабки с рыбой, а может, в самом демонизме её натуры.
- А ты на Гришку, молодого барина, похож, - сказала вдруг она, как ни в чём не бывало, подперев голову рукой, словно девушка, Который в безголовика превратился.
Я чуть не подавился картошкой.
- Опять безголовик! – чуть не крикнул я.
- Да, продолжала Оксана, - Он красивый был, Гришка-то, жаль, нехорошими делами увлёкся, вот и превратился.
- Кто же он такой, Гришка? – спросил я, сам не зная, зачем.
- Старого барина, Николая Петровича, сын, - ответила бабка, - Он давно уже пропал. Одна бабка Оксана знает, в кого он превратился. Рыщет теперь по ночам по деревне и ест людей. А старый барин умер недавно. Слуги разбежались, а наследников не нашлось. Вот и стоит усадьба заброшенной. Безголовик там и живёт.
- Я лучше посплю, - сказал я, бросив ложку.
Я был уверен, что не усну, но лучше уж полежу в тишине, чем буду выслушивать ужасы от чокнутой бабки.

С тех пор, как исчез Гриша, Николай Петрович потерял сон. Он бродил по усадьбе, подходил к окну с фонарём, лишь заметит малейшее движение. Он прекрасно знал, чем занимался Григорий, и что тот с собой сделал. Он даже не удивился, узнав, что в деревне начали пропадать люди. Николай Петрович ничего не мог поделать с сыном ни при его жизни, ни после его смерти. Да, Гриша умер. Он отрубил себе голову в ночь солнцеворота, одному чёрту ведомо, как. И превратился в безголовую тварь, что рыщет сейчас по деревне в поисках очередной жертвы. Николай Петрович видел картинки в книгах сына, но не верил, смеялся над ними, а сейчас проклинает себе за это. Надо было верить! Надо было остановить сына и не дать ему стать дрянью с тысячезубой пастью посреди живота! Господи, зачем ему это было нужно? Неужели отец не любил его? Неужели не был готов устроить его на службу? Всё сделал бы! Так нет же! Гриша выбрал свой путь сам. Николай Петрович смирился с тем, что никогда не понимал своего сына. Больше ему ничего не оставалось, только смирение. Это и нужно было Гришке, этого он и добивался.

Я уснул почти сразу с мыслями о том, не подсыпала ли мне бабка в еду отравы. Вернее, я не уверен в том, был ли это сон, но хотелось бы на это надеяться. Как бы парадоксально это не звучало, но мой сон начался с того, что я проснулся. Я увидел единственную комнату дома, ярко освещённую свечами, расставленными вдоль стен. Оказалось, что на стенах развешаны пёстрые ковры и покрывала, они же закрывали печь и стол. Пол же состоял из грубых досок и не были ничем закрыт. Я собрал всю свою волю в кулак, чтобы не показать бабке, что я проснулся. Бабка Оксана стояла спиной ко мне в чём мать родила и натиралась какой-то белёсой вонючей трясущейся массой из плошки, стоящей на столе. При этом она покрывалась слизью, и я готов поклясться, между пальцев у неё вырастали перепонки. Натеревшись полностью, она крикнула что-то, и свечи погасли. В наступившей тьме я услышал, как хлопнула дверь. Не задумываясь о последствиях, я вскочил, скинул одежду, тоже натёрся мерзкой массой и вышел вон. Выйдя в лунную летнюю ночь, я прочувствовал её каждой частичкой своего тела, ибо чувства мои обострились до чрезвычайности. От меня не ускользнул ни один шорох, ни один запах, ни одно движение этой волшебной ночи летнего солнцеворота. Выйдя на дорогу, я издали заметил безголовика, но ничуть не испугался, решив, что в моём новом состоянии никакая нечисть мне не страшна. Я ведь и сам на эту ночь стал нечистым. Я знал, куда ведёт дорога и, не мешкая, вошёл в болото. Вместо привычной болотной вони я ощутил аромат, напомнивший почему-то о детстве, вместо липкости и мерзости трясины почувствовал теплоту и мягкость самого нежного майского ветерка. Вода стала для меня словно воздух, и я смело поплыл вперёд, даже не удивившись появившимся на шее жабрам и перепонкам между пальцами. Я плыл, наслаждаясь моим новым состоянии, невидимый поток нёс меня и остановил, где было нужно. Я вынырнул из светло-зелёной мути, позабыв было об осторожности, но тут же спрятался за камыши. Я был уже в лесу, луна давно скрылась за деревьями, но в своём новом состоянии я прекрасно видел сборище странных существ на поляне. Вернее, тогда вид этих существ меня не удивил, хоть они и представляли собой смесь человека и рыбы. Их было около двадцати. Задняя их часть походила на рыбий хвост и на ласты, передняя напоминала человека. «Напоминала» - потому что ничего человеческого в существах на самом деле не было. Среди них была и Оксана. Твари молчали и сидели неподвижно, только моргали водянистыми глазами. Но я чувствовал, что они молчаливо общались между собой. Так же я почувствовал, что задержался слишком долго, и твари заметили меня. Быстро, как только мог, я нырнул в болотную жижу и поплыл назад. Несколько крупных тварей ринулось за мной. Они уже настигли меня, когда я понял, что задыхаюсь. Действие бабкиной мази закончилось! Оставалось только вынырнуть и бежать через лес. Признаться, я чуть не сошёл с ума, в один миг утратив все обострившиеся чувства. Теперь я не знал, куда бежать, в какой стороне деревня и где находятся мои преследователи. Я оказался в кромешной тьме среди вековых елей совершенно голый. Да, вдруг вспомнились приличия, и вся моя жизнь в один миг пронеслась перед глазами. Но размышлять о жизни и смерти мне было особенно некогда. Услышав в кустах за спиной слабый шорох, я помчался вперёд во весь дух, раздирая ноги в кровь, налетая на деревья и кусты. Порой запутывался в траве, падал, вставал и снова бежал, мне казалось, бесконечно.
Я бежал, пока, наконец, не понял, что никакой погони за мной нет. Резко остановился, вцепившись в ствол гигантской ели, и долго не мог отдышаться. Перед глазами плясали чёрно-белые круги. Чёрные постепенно оформились в деревья и кусты, а белые стали развалинами усадьбы. Вспомнив о безголовике, я, наверное, в одночасье стал белее этих стен. Но с другой стороны я хотя бы знал теперь, где нахожусь. Я осторожно прошёл вперёд и вцепился в следующее дерево. Сильная боль в ноге дала понять, что я всё-таки здорово порезался. Ещё от меня несло кровью. Я закусил губу от ужаса, но продвинулся ещё немного вперёд, до следующего дерева. Всё, дальше идти не было сил. Я сел, зарывшись в кусты, в надежде, что безголовик меня не найдёт.
Так я и сидел, считая секунды, думая досидеть до рассвета, но обычно короткая ночь летнего солнцеворота всё не заканчивалась. Прошло, наверное, всего несколько минут, а мне показалось, что минула целая вечность. То ли я так увлечённо считал проклятые секунды, то ли существо, вышедшее из усадьбы двигалось очень тихо, но я не заметил его. Вот оно уже стоит надо мной, с чёрной кожей, словно обгоревший труп, с пастью посреди живота, вечно оскаленной, с тысячей острых зубов в 3 или 4 ряда, челюсти вращаются в разные стороны, наподобие карусели, когда эта тварь чует жертву. А головы, действительно, нет вовсе… Я затаил дыхание, боясь шевельнуть даже пальцем. Тварь ухватила мощными руками ветку ели, что служила мне защитой сверху, и наклонилась вперёд, опасно приблизив ко мне свою чудовищную пасть. «Нет, это противоречит всем законами природы! Такого быть не может!» Но, как я уже убедился, в ночь солнцеворота законы природы не действуют. Тварь распространяла невыносимую трупную вонь, и невидимые волны страха исходили от неё, парализовали жертву, заставляя её смириться с судьбой. Я зажмурился и представил, что меня нет. Да меня здесь нет, я сейчас сплю в домишке бабы Оксаны. А может, я сейчас проезжаю через Польшу или уже брожу по улицам одного из германских городов… Но нет, я всё ещё сижу в кустах, еловая ветка надо мной раскачивается. Существо только что отпустило её и ушло. Вокруг снова пахнет лесом и тёплой ласковой июньской ночью. Я отказывался верить, что мне всё-таки повезло. Тем временем светало. Могучие ели окрашивались бледно-розовым цветом утреннего солнца. А я устал, сильно вымок и замёрз. Нужно бежать, пока деревня не проснулась. Я не побежал – поплёлся. Ужасно болела нога. Хотелось упасть в росистую траву и отключиться. Я, верно, потерял сознание где-то по дороге.

Проснулся я от того, что баба Оксана укрывает меня одеялом и бормочет при этом:
- Эка срамота! По ночам гуляет – ладно, а разделся-то чё?
Я вскочил и первым делом осмотрел себя. Порезов, вроде бы, нет. Вздохнул с облегчением: приснилось-таки!
- Чё на столе искал? – продолжала бабка, - Смотри, кружку перевернул, настой мой от радикулита разлил. Думал, бабка – ведьма? Дурак ты городской!
- Простите, я всё исправлю! – сказал зачем-то я.
Но вместо этого стал как можно быстрее одеваться и собираться в дорогу. Бабка молчала.

Когда я вышел на дорогу, солнце стояло уже высоко, и еловый лес казался приветливым, он словно звал прогуляться по своим тропинкам. И деревенские домики, ухоженные, покрашенные в яркие цвета, уже не казались такими одинокими и безжизненными. Лишь белые стены заброшенной усадьбы проступали сквозь частокол елей, напоминая мне о моих ночных страхах. Вдохнув свежий тёплый хвойный воздух, я бодро зашагал вперёд по дороге, которая в свете дня оказалась довольно широкой и гладкой. Когда отошёл уже довольно далеко от деревни, вспомнил о том, что задержало меня здесь ночью. Болото! Его не было и в помине.

Иллюстрация:

А вот и мой любимый рассказ про вампиров.

Наследник

1
В конце одного майского дня бабка Настасья вышла на огород. Она села на разваленную скамейку перед домом и принялась смотреть в небо. Что за мысли посетили её? Они не были похожи на мысли обычной деревенской бабки. На её суровое лицо легла печать страдания. Как так? Прожив на свете 117 лет, повидав много такого, чего простым смертным видеть не дозволено, ты не знаешь, как помочь умирающей подруге. Знаешь, что врач не придёт, а похоронить её ты не сможешь: не положено тебе, ты не наследник ей. А Милена, бедная, милая, там, в мансарде с круглым окном, уж похолодела вся. Не в силах выносить это, Настасья вышла в огород. Она беззвучно плакала, опершись на клюку. Вот и конец! Она сама долго не протянет. Надо было всё рассказать Коленьке, когда он ещё маленький был. Ты сама виновата в том, что твой род скоро прервётся. Не уберегла дочь, не удержала внука. И воскресить Милену тоже не сможешь. Но неожиданная решимость придала бабке сил. Она встала и, без помощи клюки, пошла в дом. Ступеньки зловеще скрипели под её ногами. За кладбищем заунывно выл церковный колокол. А Милена уже лежала в мансарде мёртвая. Бабка Настасья бросилась перед её кроватью на колени и завыла леденящим кровь голосом. А потом лишь всхлипывала тихонько: «Прости, прости меня…» Так она долго стояла на коленях, уткнувшись лицом в постель. Неумолимо подступала ночь, но она больше не радовала бабку, как раньше. Что-то пришло в движение в этом доме. Или, может быть, в мире. Большой чёрный кот тёрся о лицо покойницы и жалобно стонал.
Внезапно старуха вскочила на ноги, совсем как девочка, и крикнула, обращаясь к небесам и к иконам, висящим в углу:
- Я спасу её! Слышите?! Мне плевать! Я не дам похоронить её заживо!
Её последние слова поглотил страшный треск. Ломались узоры на потолке под тяжестью падающей крыши. Только кот успел отскочить. Острые обломки резного потолка проткнули насквозь обеих старух.

2
Сгущались сумерки. В старом лесу висел туман. От ближних болот тянуло сыростью. Дорога беспокойно петляла между ухабов и кочек. Старенький, побитый «Ауди» заносило на каждом повороте. Но Николай не сбавлял скорости. Он знал, что до темноты приедёт в деревню Земляникино. Он знал эту дорогу с детства. Он ехал домой. Николай не видел этих мест 20 с лишним лет, а они не изменились нисколько. Тот же туман в старом лесу, куда Коля в детстве боялся заходить. Всё те же болота, та же дорога, которая не стала лучше за прошедшие 20 с лишним лет.
А Коля изменился. Город Санкт-Петербург стал ему родным домом ещё тогда, когда он звался Ленинградом. Он нисколько не скучал по родной деревне, жил так, как ему хотелось. Он часто бывал за границей, видел то, о чём многие лишь мечтают, имел большие деньги и тут же оставался ни с чем. Он почти уже забыл о своём доме, где родился и вырос. Почти забыл нелюдимую старуху, которая воспитала его, и от которой он сбежал 20 с лишним лет назад. Но старуха всё же дала о себе знать. Будучи в Польше он получил телеграмму от старосты Земляникино, в которой сообщалось, что на 118-м году жизни скончалась его родная бабка Настасья.
Всё похолодело внутри от нахлынувших воспоминаний. Николай вспомнил свой старый дом, украшенный непонятными рельефами. Он вспомнил Настасью, которую бесцеремонно бросил на растерзание односельчанам, ведь все считали её ведьмой. А ещё с ней постоянно жила эта Милена…
Но всё по порядку. Николай происходил из семьи старообрядцев, которые поселились в Земляникино с начала гонений. Дом, в котором прошло детство Коли, был построен прадедом, отцом Настасьи, которого вся деревня считала колдуном. Он строил дом сам, никому не позволял смотреть. Ходили слухи, что он наделал в доме потайных комнат для проведения дьявольских ритуалов. Так дом до сих пор стоит в неизменном виде уже лет 140 или больше. Дом довольно большой, со 2-м этажом и мансардой с круглым окном. Дом просторный и светлый, хорошо обставленный. Но было в этом доме нечто жуткое, что пугало маленького Колю. Может, это из-за рельефов, покрывающих все стены и потолок? Особенно сильно Коля боялся ходить в мансарду, где жила его бабка с Миленой. Откуда взялась Милена? Когда Настасье исполнилось 20 лет, её мать умерла, а отец собрал денег и повёз дочь за границу. Что там произошло, никто не знал, но Настасья вернулась без отца, но с рыжей красавицей-француженкой. Неизвестно, какой чёрт принёс её в сибирскую глушь, но она стала жить с Настасьей в мансарде, куда перенесли все иконы, что были в доме. Зачем? Все знали, что Милена – католичка. По деревне поползли слухи, что Настасья привезла ведьму, а та обучает её колдовству. Так же ходили слухи о том, что они – любовницы. Но эти слухи прекратились, когда Настасья родила девочку. Никто не знал, кто отец, но говаривали, что Колина мать родилась 6-го числа 6-го месяца. Никто не понимал, откуда мог взяться ребёнок. Настасья ни с кем не общалась в деревне, да и в год рождения ребёнка ей было уже 46 лет. Начиная с этого года, в дом стали приходить люди, смотреть на ребёнка. Это была действительно настоящая, живая девочка. Настасья поставила её кроватку в нишу в стене, на потолке прямо над кроваткой красовался языческий символ солнца. Мать была очень горда собой, а Милена, что изредка появлялась на людях, как-то странно улыбалась. Хоть она и плохо говорила по-русски, но часто рассказывала детям истории о привидениях в доме Настасьи. Люди после посещения дома непроизвольно крестились, а дома неизменно читали молитву о спасении души дочери ведьмы.
Колину мать звали Полиной. Несмотря ни на какие сплетни, бабка Настасья любила её и никогда не запирала в доме. Но замуж Полина вышла поздно. Муж был не старообрядец из соседнего села. Всё село возмутилось, но Настасье было всё равно. На свадьбе были только молодожёны, мать невесты и Милена со своими кошками. Через 2 года Полине пришла пора рожать. Настасья позвала врача, но он не пришёл. Роды продолжались всю ночь, Настасья и Милена делали всё, что могли, но Полина всё же умерла. Вот так родился Коля, 39 лет назад, 6-го июня. После смерти жены отец Коли не хотел видеть ребёнка, запил, ушёл в соседнюю деревню и вскоре повесился. От горя бабка Настасья стала совсем нелюдимой. Она одевалась в чёрное и не стригла волосы. Из некогда красивой женщины она превратилась в сильно располневшую косматую старуху. Такой её и запомнил Коля. Единственными приятными существами в доме были по-прежнему молодая и красивая Милена и её кошка Маркиза. Кроватку Коли поставили туда же, где стояла колыбель его матери. Каждое утро его встречал символ солнца, вырезанный из дерева на потолке. Часто приходила Милена и пела ему по-французски. Большая добрая кошка ложилась в его кроватку и мурлыкала в такт песне. Бабку он видел редко. Она почти не разговаривала, только отмахивалась: «Иди, куда хочешь!» или «Делай, что хочешь!» Часто она запиралась в мансарде, где долго молилась или читала. Милена же научила его ходить и говорить, потом – читать и писать. Она была странная. Красивая, с печальными синими глазами, похожая на кошку. Она не старела, за что в деревне её называли страшным словом «упырь». Когда мальчик подрос, его воспитанием занялась бабка Настасья. Она приносила ему страшные книги, рассказывала много чего ужасного про себя и про Милену. Она сказала, что спасла её от охотников на вампиров и спрятала у себя. Она хотела, чтобы мы все стали семьёй: она Милена, Колины родители и Коля. Она говорила, что все живущие здесь прокляты с рождения, и им нечего ловить, живя среди людей. Она не хотела становиться такой, как сейчас, нет! Судьба распорядилась жестоко. Она говорила: «Коля, верь, что люди говорят. Верь, да не бойся. Ты такой же, как мы». Бабка показала Коле весь дом, который оказался невероятно большим. Коля рос и стал задавать вопросы о том, кто его дедушка, где отец? Настасья молчала при нём, а потом тихо плакала в мансарде с Миленой. В доме царила атмосфера вечной скорби и неприятного гнетущего страха. А ребёнку нужно было играть. Когда Коля пошёл в школу, он часто пропадал до ночи с друзьями, не желая идти домой. Ни Настасья, ни Милена не ругали его. Так продолжалось долгие годы, так продолжалось бы всю жизнь, но молодому человеку нужна свобода, и Николай сбежал. Ему было 18, у него не было родни нигде, кроме этой деревни, но он украл Миленины драгоценности и сбежал в Ленинград. Там он выучился на архитектора, работал, отдыхал, путешествовал, жил, как хотел. И вот эта телеграмма… Он сразу же решил ехать в глухую сибирскую деревню и получать в наследство дом. Что именно толкнуло его на это, он сам не понял. Вернувшись в Питер, он решил купить газет, и тут увидел страшный заголовок в одной из жёлтых газетёнок: «Смерть в проклятом доме». И фотография его дома. Его пальцы дрожали, когда он доставал деньги, голова кружилась от холодной волны внезапно нахлынувших воспоминаний. Он не мог дождаться той минуты, когда придёт домой и прочтёт статью.
В статье была рассказана история дома со слов старосты деда Сашки. Потом описывалась жизнь его бабки и Милены. Потом очевидцы рассказывали, что ночью из дома доносились страшные звуки и стоны, будто кто-то раздвигал стены. Потом из дома вышел кто-то похожий на мумию и исчез. А к утру обрушилась крыша, резные рельефы на потолке пронзили грудь двух старух, живших в мансарде. Николая бросило в дрожь от ужаса. Он скинул свои вещи как попало в старенький «Ауди» и помчался через всю страну в свою родную деревню. Ехал долго, днём и ночью, иногда останавливался на ночлег. В одну из таких ночей в гостинице Екатеринбурга Николай увидел странный сон. К нему пришла Милена, молодая, в старинном французском платье. Вдруг номер отеля превратился в их старый дом. Тусклый свет выхватил из тьмы резьбу на высоком потолке. Оказалось, они находились в мансарде с круглым окном. Тут же появилась бабка Настасья. Она сидела на кровати, держа аквариум с золотыми рыбками. Вдруг они начали выпрыгивать и биться об пол. Николай стал собирать их, но они уже умерли. Милена же взяла рыбок и бросила их в воду. Они ожили.
- Мы не мёртвые, - сказала она, - НЕ МЁРТВЫЕ. Спаси нас! Мы…
Бабка произнесла какое-то непонятное слово, и Николай проснулся в ужасе.

И вот, долгий путь остался позади. Уже показались из-за леса первые дома его деревни.
- А Настасью схоронили уже, - были первые слова деда Сашки, - И Милену тоже. За оградой. С домом делай всё, что хочешь, а лучше снеси к чёрту.
Дом ничуть не изменился, если не считать отсутствия крыши. Как пустая глазница циклопа смотрело на Николая выбитое круглое окно мансарды. В доме постоянно кто-то околачивался, но разбирать его боялись.
- Вон Мишка-строитель, - сказал староста, указав на фигуру в окне кухни, - Тебя дожидался, хочет дом перестроить.
Мишка, невысокий смуглый парень 18-ти лет действительно хотел перестроить дом.
- Место хорошее, клуб сделаем, - говорил он, - Дом-то огромный какой оказался, снаружи только неказистый.
Николай показал Мише все места в доме, куда водила его а детстве бабка Настасья. Миша удивился, обнаружив потайные комнаты. А Николая жгли воспоминания. Вот солнце на потолке, которое он видел в детстве. Вот столовая и кухня. А вот и большой зал, где он подсматривал, как Милена исполняет старинные танцы. Вот множество комнат, которые не использовались, и все они были его. Во всех он жил. И всё-таки ему не хватало этого жуткого дома. Когда пошли наверх, Николая снова охватил необъяснимый страх. Всё та же лестница, что скрипела некогда под тяжестью бабки Настасьи. В мансарде царил разгром. Доски потолка были свалены в кучу и перемешаны с остатками резьбы. Но сохранились кровати. Вот бабкина, над ней, в углу, иконы. Николай тяжело вздохнул. А вот кровать Милены. Такая маленькая, милая. Над ней – очень старая фотография – панорама Парижа. Она не забывала свою родину. На кровати сидел большой чёрный котяра. Увидев Николая, он тут же забрался на его плечо.
- Это Никола, - сказал Миша, - Миленин кот. Она в честь тебя назвала. Знаешь ли, дед Сашка говорит, Милена совсем старухой стала, когда ты уехал. Когда прошёл десяток лет, а от тебя даже весточки не было, она подобрала на помойке котёнка и в честь тебя назвала. Я сам помню, как они обе на лавочке рыдали. К коту, как к тебе обращались.
- А почему крыша обвалилась? – прервал его Николай.
- Сам не знаю. Стены-то крепкие. Будто сплюснул кто её. Сам посмотри, вот. Такой дом ещё 100 лет простоял бы.
Атмосфера огромного пустого дома угнетала, и Николай пошёл в деревню расспрашивать, как произошло крушение крыши. Все несли тот же бред про мумию и голоса. Николай пошёл на кладбище. Всё было по-прежнему, люди здесь живут долго. Только появились 2 свежие могилы. У обеих покойниц не было фотографий, поэтому взяли их старые фото, где обе совсем молодые. Николай тяжело вздохнул. Над кладбищем, в кронах высоких деревьев, жутко выл ветер. Не менее жутко завыл колокол в церкви, зовущий верующих на службу. Николай направился назад, в деревню. На дороге ему повстречалась баба Клава, которая ничуть не изменилась с тех пор, как Коля её терпеть не мог в детстве.
- Будешь в проклятом доме жить, - сказала она, - Хоть в церкву ходи. На те крест, а то у тебя нет, я смотрю.
Она помолчала немного, а потом добавила тихо: «Они обе были упыри. Обе. Они ещё вернутся. Берегись!» И ушла.
Николай повертел в руках простенький медный крестик и сунул его в карман. Было почти темно. Вокруг царила весна, но в его доме навсегда застыла осень. В нём ещё чувствовалось присутствие бабки Настасьи. Миша не захотел оставлять Николая одного в доме и заночевал в соседней комнате. Николай накормил кота, сам пожевал чего-то и ушёл в сою любимую комнату. Одна стена к комнате двигалась, что служило забавой Коле в детстве. Кот устроился рядом с Николаем и смотрел на него грустным отрешённым взглядом. Николай вздрогнул, узнав глаза Милены.
Николаю снился человек, похожий на мумию. Он жил в доме, в самой потайной из всех потайных комнат. Он лежал в гробу, но встал, чтобы укусить Николая за руку. Николай проснулся в ужасе. Стена была раздвинута, за ней оказался тайных ход, ведущий вниз. Почувствовав боль в руке, Николай вскрикнул: на ней были следы зубов. Это не кот. Это человеческие зубы, только очень острые. Перепуганные кот вжался в стену и жалобно стонал. На его шее виднелась свежая рана. Голова кружилась. Видимо, потерял много крови, но где кровь? Чертовщина. Николай перевязал, как смог, на кухне себя и кота. Вдруг вспомнил про крестик, но не смог его надеть, почувствовал жуткую боль в груди. Его трясло, как в лихорадке, кот лежал рядом, согревая его своим теплом. К утру всё прошло, даже раны на руке почти не было видно. И кот выглядел здоровым. Николай разбудил Мишу и предложил ему обследовать тайный ход.
- Что с твоими глазами? – спросил вдруг Миша, - Были карие, а стали синие.
Николай не знал, почему это произошло. Вспомнил только, что бабки и у Милены глаза тоже были ярко-синими.
- Смотри, какие следы, - продолжал Миша, - Будто к тебе кто-то приходил… оттуда, - и сам задрожал, придя в ужас от сказанного, - Давай не будем ходить туда, Коля? Мне такой кошмар приснился! Будто тебя покусала мумия! Кот хотел защитить тебя, но мумия вскрыла ему горло когтями! Уйдём отсюда, Коля! Бросим этот дом к чёртовой матери!
- Нет, пойдём, посмотрим! – Николай стоял на своём.
Увидев повязку на его руке, Миша тут же сорвал её и заорал от ужаса: «Упырь!!!» - и бросился бежать. Николай видел, как он несётся через всю деревню и орёт. Он взял кота на руки и начал спуск. Он не сразу заметил, что прекрасно видит в темноте. А в голове стучали слова бабки Настасьи: «Ты такой же, как мы».
Ступени надёжные, широкие. Пыли мало, словно по ним часто ходили. Стены из дерева и чего-то ещё. Кости? Да, и из костей. Спуск длился недолго. В конце концов, Николай попал в подвал, которого у дома быть не могло. Это место бабка ему никогда не показывала. Свет и воздух поступал сюда через колодец, который не был заметен снаружи. Николай огляделся. Большая квадратная комната представляла собой… библиотеку! Вот это да! Он поставил кота на большой массивный стол и пошёл вдоль книжных полок. Чего тут только не было! Разнообразная теория и практика магии, множество трактатов о вампирах и ведьмах, начиная с 17-го века. Полки шли по всему периметру подвала, достигая потолка. А на потолке Николай снова увидел те самые загадочные узоры, что и во всём доме. Взяв наугад одну книгу, Николай вдруг отпрянул от полки: она раздвинулась, открыв ещё один проход, уходящий горизонтально в непроглядную тьму. Кот отказался идти туда. Из прохода веяло могильным холодом и сыростью. Оттуда словно тянулись невидимые нити, увлекающие Николая внутрь. И он пошёл. Коридор тянулся недалеко, всего-то в соседнюю комнату. Там царила кромешная тьма, но Николай всё же различал очертания предметов. В узком длинном помещёнии на подставках вдоль стен рядами стояли гробы. Но Николай снова ничуть не испугался, даже прошёл в центр помещения. Он насчитал 7 гробов, 3 из которых пустовали. Уходить как-то не хотелось. Николай не припоминал, чтобы бабка Настасья или Милена рассказывали ему что-то о склепе. Бабка только часто говорила: «Ты ещё молодой. Если всё расскажу сейчас, не поймёшь». Вдруг что-то в склепе пришло в движении, будто кто-то начал быстро передвигаться по склепу. Николай прижался в стене. Он чувствовал пронизывающий холод. Но страха не было. Стало совершенно темно, и Николай понял, что тьма – вокруг него. Из тьмы вышло существо, напоминающее мумию больше, чем живого человека. Его глаза горели красным огнём, а изо рта торчали острые зубы. Узнав существо из своего сна, Николай непроизвольно вскрикнул: вместе с остальными чувствами вернулся и страх. Но существо зажало ему рот.
- Ты такой же, как и мы, - сказало оно до боли знакомую фразу, указав на остальные гробы, а потом на укушенную руку Николая, - Это твоя судьба. Ты получил в наследство проклятый дом. Хозяин его – я, но ты можешь делать с ним всё, что захочешь. Только прошу, не нужно нанимать смертных в помощь себе! Дом хранит множество тайн. Но сначала исполни мою просьбу: выкопай тела твоей бабки и Милены и положи вон в те гробы. Только делай это ночью. При жизни свет не опасен для вампира, а после смерти – сжигает его дотла. Никто в селе тебе ничего не скажет. Они будут бояться тебя, как огня. И никто не расскажет, как я и моя семья каждое полнолуние пьёт их кровь. Приготовься стать отверженным, как твоя бабка, как я при жизни. Но отказаться от себя не вздумай!
- А что будет, если я откажусь, - прошептал Николай.
- Даже и не думай!
Потом Николай, видимо, потерял сознание. Очнулся он на полу комнаты с раздвижной стеной оттого, что кот лижет его лицо. За окном уже темнело. Николай ещё немного полежал на полу, размышляя над тем, что случилось, что никак не могло быть сном. А когда совсем стемнело, Николай взял лопату, носилки и двинулся на кладбище, кот пошёл за ним.
Тихая майская ночь и ни души на улице. Завидев человека с лопатой и котом, люди гасят свет и задёргивают шторы. Над кладбищем висела луна. Её неверный свет искажал очертания могил. Остановившись у могилы бабки Настасьи, Николай воткнул лопату в землю, бросил носилки рядом и начал копать. Его память щедро дарила ему воспоминания детства и юности. Он не хотел бы снова увидеть лицо страшной нелюдимой старухи. Наконец, дошёл до гроба. Жадные односельчане не придумали ничего лучше, чем заколотить бабку в простой ящик. Да… Обмотав ящик верёвками, Николай неожиданно легко вытащил его из ямы. Он понял, что может сам давать себе силы, когда ему будет нужно. Когда Николай поставил ящик на носилки, внезапно слетела плохо прибитая крышка, и он увидел вместо древней старухи молодую красавицу. Она будто спала. Её кожа нежно белела в лунном свете, а красивое овальное лицо обрамляли блестящие чёрные волосы. Николай шумно выдохнул. Много чего он ожидал здесь увидеть, но только не это. Кот тут же запрыгнул в гроб и стал тереться о белую щёку, обнажив ненароком несколько острых зубов, торчащих из-под кроваво-красных губ покойницы.
Николай легко отнёс бабку в дом, потом вернулся за Миленой. Её похоронили за оградой, даже креста над ней не поставили. Только холмик кое-как набросанной земли да торчащая из неё железяка с фотографией и датами рождения и смерти.
В гробу лежала прекраснейшая из женщин. Ничего подобного Николаю видеть не приходилось. Потрясающе гармоничные черты лица, мягкие, чуть вьющиеся рыжие волосы, хорошо сложенное тело. Кот свернулся калачиком на её груди, а её тонкие красивые пальцы будто трогали его шерсть. В чертах её лица появилось нечто звериное и в то же время необычайно привлекательное. Опасное и манящее.
- Милена… - только и смог произнести Николай. Она не шелохнулась.
Уже после полуночи Николай спустил обеих покойниц в склеп, сел на пол рядом с котом и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Как по команде, один за другим из гробов начали подниматься существа, похожие на мумий. Постепенно они превращались в таких прекрасных людей, каких Николаю видеть не доводилось.
- Здравствуй, вновь прибывший, - сказал старейшина клана и протянул Николаю руку, - Отныне твоё имя – для смертных, ты один из нас, а имя нам – бессмертные.
Остальные помогли подняться Настасье и Милене, и все вместе поклонились Николаю. Теперь он понял, почему бабка и Милена так плакали, когда он сбежал. Теперь ему нужно было найти наследника для себя, воспитать его. Этот наследник должен похоронить его в склепе со всей семьёй, чтобы он мог возродиться. Седьмой гроб в склепе предназначался ему. Его сколотила бабка Настасья своими руками.
С той ночи жизнь Николая пошла совсем по-другому. Он охотился в полнолуние вместе со своей семьёй, а самая красивая вампирша в мире – Милена – стала его женой. Он многое узнал о своей семье. Он узнал, что во время гонений на старообрядцев один священник проклял весь их род, посулил каждому вынужденное бессмертие. С тех пор каждый последний из рода искал себе наследника, чтобы тот похоронил его на проклятой земле. Их родоначальник жил за границей, к нему-то и ездила Настасья с отцом. Она спасла от верной смерти Милену, но отец умер в дороге, пришлось сказать людям, что он пропал, однако, жители деревни видели, как он шатается ночью по улице. С того момента тайна семьи была раскрыта, но односельчане так боялись упырей, что не смели их трогать. Когда Настасья похоронила дочь и зятя, осталась одна надежда – Коля, внук, но он сбежал. Когда Настасья хотела похоронить Милену в склепе, сила, что держала проклятие в этом мире, пришла в движение и покарала бабку, так как её поступок противоречил всем правилам. Но всё же семья воссоединилась, наследник должен жить и беречь себя, найти другого наследника, чтобы тот продолжил бесконечную цепь перерождений. Так должно быть вечно.

Это нечто вроде продолжения.

Фантазия

1
С момента перерождения Николая прошёл год. Что случилось за это время? Односельчане всё же набрались храбрости и сожгли дом. Но Николай перевёз свой клан и проклятую землю за границу. Кто-то остался у их родоначальника, кто-то отправился осваивать новые проклятые земли, те местности, где давно перевелись охотники на вампиров. Там Николай сам, без помощи смертных, построил небольшой мотель у дороги, в Богом забытой глуши. В подвале он оборудовал склеп для своей семьи. Постояльцы появлялись нечасто, но этого хватало всем. К тому же, дурная слава о мотеле не распространялась. Николай чувствовал, что именно в этом месте он встретит своего наследника.
2
«Ну, и какой чёрт принёс меня в эту дыру?» - спросил себя Виктор. Он со злостью пнул кучу песка перед собой. «Чёртова стройка! Чёртов новый район!» Виктор, похоже, окончательно заблудился на огромной строительной площадке. Дело в том, что у него сломалась машина, а старик нищий на дороге сказал, что через стройку лежит кратчайший путь в город. Но вокруг – одни недостроенные дома, кучи песка и ямы. И ни одной живой души. Воскресенье, поздний вечер. Конечно, стройка закрыта. Виктор попробовал пойти назад, но не нашёл дороги. В сумерках стройка начинала выглядеть зловеще и походить местами на кладбище. А кладбищ в сумерках Виктор боялся с детства. Дело в том, что именно на кладбище с ним произошёл страшный случай, о котором он почти ничего не помнил, а мать запретила ему спрашивать себя об этом. А ещё в багажнике сломанной машины Виктора лежал труп. Это уже не шуточки. Ему нужно было во что бы то ни стало добраться до города к утру, а потом убежать туда, где его никто не знает. Человек был убит ми случайно, попал под его машину. При нём была такая сумма наличными, какая и не снилась никогда школьному учителю Виктору. Именно из-за этого он решил пойти против своей совести, бросить труп на городском кладбище и уехать с деньгами. «Ты всё-таки полный придурок, Виктор» - снова сказал он себе, - «Даже закон преступить не можешь без приключений!» На стройке становилось совсем темно. Виктор решил идти наугад. Он шёл, постоянно запинаясь о кучи песка и ещё неизвестно чего. Ему становилось по-настоящему страшно. Вдруг упёрся вытянутой рукой в стену. Нет, это не стена недостроенного дома. Скорее, забор. Оставалось надеяться на то, что если есть забор, то в нём есть и ворота. К стати пришлась полная луна, неожиданно вышедшая из-за облаков. Он оказался на том же месте, откуда начались его скитания по стройке. Подёргав ворота туда-сюда, Виктор убедился, сто они заперты. «Ну, конечно, уже ночь» - Виктор выругался и начал лезть по решётчатым воротам вверх. Луна ещё светила, когда он оказался на дороге. Машины не было. Виктор снова выругался. Теперь его преступление точно будет раскрыто. «Надо было выкинуть номера. Чёрт!» Луна снова скрылась за тучами. Теперь Виктор не видел даже дорогу перед собой. Плюнув со злостью себе под ноги, он решил идти наугад в том направлении, где, как ему казалось, находится город. К счастью, деньги он догадался взять из машины. Теперь он сможет хоть переночевать где-нибудь.

Виктору было 36 лет. Он родился далеко от мест, где находился в данный момент. Он происходил из старинного румынского рода, сейчас, конечно, обнищавшего до крайности. Единственным представителем рода на сегодняшний момент являлся Виктор. Отца своего он не помнил, мать умерла, когда он был подростком. Приёмные родители не очень-то жаловали его, он них он и сбежал в Америку. Но и за океаном жизнь не радовала его приятными сюрпризами. Его часто тянуло на родину, в имение, которое давно уже принадлежало другой семье, на их кладбище, где он гулял с матерью. Она любила рассказывать, каким прекрасным человеком был его отец. Однажды они засиделись на кладбище допоздна, тогда и случилось страшное происшествие, о котором Виктор ничего не помнит. На него кто-то напал сзади, этот кто-то словно вырос из-под земли. Мать спасла его тогда, но строго-настрого запретила говорить с ней об этом. Но «кто-то» оставил всё же память о себе: два шрама на шее Виктора.
Виктор поймал себя на том, что опять пытается прокрутить в памяти и заново пережить события той страшной ночи. «Проклятье! Сколько ещё лет должно пройти, чтобы я забыл навсегда этот кошмар?!» Неожиданно для Виктора перед ним возник мотель, слабо освещённый наружными огнями и вывеской с банальнейшим названием «Фантазия». «Глупо», - подумал Виктор, - «Строить подобное заведение в такой глуши». Пока он шёл, мимо не проехала ни одна машина. Но ему уже было всё равно, где остановиться. Мотель, маленький и неказистый с виду, почему-то производил жутковатое впечатление. Внутри всё было устроено как-то странно. Тяжёлая старинная мебель, ковры, картины и ни души вокруг. В воздухе повис неопределённый леденящий страх. Виктор хотел было уже уйти, но его остановил голос. Женский голос. Она стояла сзади, держа на руках чёрного кота, и улыбалась. Одного взгляда на неё хватило, чтобы Виктор снова вспомнил свой детский кошмар. Казалось бы, что страшного? Рыжая синеглазая красавица. Но в ней что-то такое, чего не разглядеть, но что сразу бросается в глаза. Хищное, опасное, отвратительное, мёртвое. В её голосе слышалась угроза, за её улыбкой скрывался звериный оскал.
- Господин, - сказала она с французским акцентом, - Желает переночевать? Специально для него есть свободный номер. Если господин желает, он может перекусить в буфете, он там, - она указала направо тонким пальцем с жёлтым кривым ногтем, от чего Виктора передёрнуло, - У нас всё бесплатно, но только если господин будет гостить у нас одну ночь.
Виктору ужасно не хотелось оставаться дальше наедине с этим созданием, но он спросил, сам не зная, почему:
- Далеко ли отсюда до города? У меня угнали машину.
Француженка вдруг изменилась в лице:
- Это та машина с трупом в багажнике? Ха-ха! Занятно.
Виктора прошиб холодный пот. Он едва собрался с силами, чтобы не рухнуть на пол.
- Да я пошутила, - рассмеялась она, - Мне так жаль, что машина пропала. До города недалеко, но ночью можно заблудиться, дорога идёт через лес, - она снова едва заметно изменилась в лице, - Так что господин останется на ночь здесь.
Она с милой улыбкой протянула Виктору ключ, который словно из воздуха появился в её руке. Он шёл по тёмному коридору вслед за хозяйкой и поражался, каким огромным отель оказался внутри. Атмосфера затаившегося ужаса царила везде, за каждым поворотом, под каждой ступенькой притаился страх. Хозяйка повернулся лицом к Виктору так неожиданно, что он вздрогнул.
- Милена, - представилась она, - Если что-то понадобится, зовите меня.
Она улыбнулась как-то хищно и пошла назад. Виктор смотрел ей вслед. Она красивая. Тоненькая, хрупкая. Одета так просто, но всё равно красивая. Подобного создания он никогда ещё не встречал. Виктор огляделся. Его номер находился в конце коридора, который заканчивался круглым окном. Он не понимал, как такой длинный коридор мог поместиться в таком хилом с виду здании. Чувство страха не отпускало, поэтому он зажёг свет, а потом уже вошёл в номер. Конечно, это заведение не имело ничего общего с мотелями, где Виктору приходилось бывать. В номере – всё та же старинная мебель, ковры и картины. Так мило и уютно, что никуда не хочется уходить. И здесь нависла атмосфера страха. Но от этого страха совсем не хотелось бежать. Вообще, это заведение напоминало Виктору его старый дом, детство и мать. Виктор зашвырнул свою сумку в угол и завалился на кровать. Но вдруг вспомнил слова Милены насчёт его машины и снова вскочил. «А что, если она знает? Сейчас здесь будет куча полицейских!» Он хотел убежать, но передумал, снова сам не зная, почему. В этом месте пропадали самые обычные желания: Виктор не хотел есть, принять душ, даже спать не хотел. Он хотел побродить по дому. Захватив сумку с деньгами, он вышел в коридор. Тишина и покой. К атмосфере ужаса он, кажется, уже привык. Виктор подошёл к круглому окну. За ним, в свете луны, был виден лес у дороги. Виктор вспомнил, что такое же окно с крестом посередине было в его старом доме, в мансарде. Он пошёл по коридору. В его доме тоже было много комнат. Тоже была старинная мебель, ковры и картины. Да это никакой не мотель, а самый настоящий дом! Виктор вошёл в другой коридор, который заканчивался большим залом с множеством круглых окон с крестами. В его доме тоже был зал, но в нём некому было собираться, и его завалили хламом. Но в этом зале горел свет, играла музыка, и были слышны голоса. Виктор притаился у стены. Он видел Милену в жёлтом бальном платье, красивую, как на старинной картине. С ней был очень странный господин лет сорока. Потом подошла весьма симпатичная черноволосая молодая женщина в красном платье с красивым господином в шляпе и во фраке. Они все сначала поздравляли первого господина, потом начали живо обсуждать его, Виктора. К ним присоединились другие гости, одетые так же странно. Виктор вжался в стену и слушал.
- Он один из нас, уверяю тебя, Николай, - говорила Милена первому господину, - Он просто не знает об этом. Его род прервался, давай оставим его у себя?
- А что, если убежит и разнесёт заразу, куда не следует? – строго спросил Николай.
- Не убежит, у него совесть нечиста, - хихикнула Милена.
- Убийца? Тем лучше, - сказал второй господин.
Виктор зажал себе рот, чтобы не вскрикнуть.
- А ты что думаешь по этому поводу, старейшина Анастасия? – спросил Николай.
- Я не против, - ответила черноволосая дама, - Пусть остаётся, нас в этой стране немного. Пусть будет одним больше, только сначала он должен отправиться к себе на родину и навести порядок в имении. Кто будет перевоплощать его?
«Я попал в секту!» - стукнуло в голову Виктору. Он бросился к выходу, но дверь была заперта. «Они убьют меня!» - он побежал свой номер и запер за собой дверь. «А что случится, если я умру?» - спрашивал себя Виктор, лёжа на кровати, - «В этой стране мне нечего терять: ни жены, ни друзей, ни нормальной работы. В первый раз в жизни мне подвернулись большие деньги, но потратить их, видимо, не судьба. Так что, пусть убивают. Ты неудачник, Виктор, и пришла пора наконец-то признать это». Он повернулся лицом к стене и закрыл глаза.
… Тень вошла в его номер неслышно. Он ничего не почувствовал, только чужие мысли в своём сознании: «Я думаю, ничего объяснять не нужно. Ты всё слышал. Наутро ты будешь помнить только то, что я тебе скажу».
Дикая боль от укуса в то самое место, где белел шрам, оставшийся с детства и чёрная пустота. Этой ночью Виктор впервые с ТОГО дня увидел, всё, что случилось на кладбище. Он увидел своего отца и других умерших родственников. Они называли его «наследник». Мать кричала: «Пока я жива, вы его не тронете, проклятые твари!» «Ты такая же, как мы, забыла?» - отвечал отец. Именно он впился зубами в шею Виктора. Он держал ребёнка сзади с невероятной силой и впивался всё сильнее, до крови. Виктор от страха не мог даже кричать. Мать всё же сумела вырвать сына из лап монстров. Виктор ясно, как наяву, видел перекошенные злобой лица мертвецов.
3
… Он не проснулся, а словно очнулся от долгого забытья, которое длилось, казалось, почти всю его жизнь. Он не сразу вспомнил, как его зовут, и что он делает в этой комнате с круглыми окнами. Но впервые в жизни он чувствовал себя свободным и по-настоящему бодрым. Он улыбнулся солнечным лучам, что вовсю уже били в окно, ветвям деревьев, качающимся от ветра, и самому себе, новому Виктору. Он подошёл к зеркалу и поразился тому, как помолодел за эту ночь. В его взгляде появилось нечто манящее и опасное. Неживое. Шея была аккуратно перевязана. На столе лежал его новый паспорт, все его деньги и билет до Нью-Йорка на сегодняшний вечер. Он снова улыбнулся. Если всё пойдёт гладко, он уже вечером начнёт плаванье к родным берегам. Николай постарался: узнал, что Виктор терпеть не может самолёты, но любит море. На нём прекрасно сидел новый чёрный костюм, как раз такой, о котором Виктор мечтал, но не мог купить в своей прежней жизни. Кошмар наяву превратился в сказку. Виктор улыбнулся в третий раз и вышел во двор, где ждала его машина, готовая отвезти его в город.

Депресняковый рассказ. Написан в самом настоящем предпраздничном депряснике в конце декабря 2004-го года.



Обычный летний день не предвещал ничего особенного. Он шёл по набережной своим обычным маршрутом, не глядя по сторонам. Он был из тех людей, которые всегда мечтают о большем. Его не устраивали работа, дом, государственные деятели. Со временем всё это ему опостылело, и он ушёл в себя. Он жил на окраине небольшого заштатного городка большой страны. У него был дом, заброшенный сад и ничего дорогого его сердцу вокруг. У него никогда не было семьи, он и не помышлял о ней. Он не знал своих родителей, не здоровался с соседями. Он ходил на работу каждый день, а по вечерам смотрел телевизор. Он не обращал на это внимания. Для него важна была другая жизнь. В своих мечтах он уносился в другие города и страны, путешествовал в другие миры, а по возвращении писал об этом нечто вроде рассказов или стихов, которые никто не брался публиковать. Этот самый обыкновенный летний день он решил посвятить прогулке. Он любил природу. Есть в ней что-то величественное, захватывающее, заставляющее размышлять. Он любил погружаться в себя и ощущать себя частью природы. Он остановился, чтобы полюбоваться видом леса на другом берегу реки, но почему-то взгляд его упал на прошлогодние сухие листья под лавкой. Там было нечто. Он подошёл и наклонился. Перед ним лежал котёнок. Совершенно чёрный, видимо, новорождённый. Он не шевелился и, казалось, не дышал. Он подошёл с другой стороны и невольно вздрогнул: всю голову маленького существа покрывала корка запёкшейся крови. Не может быть! Неужели его убили? Он мог бы стать моим другом… - промелькнула мысль. Он мечтал о таком случае с детства. Он найдёт на улице брошенное, несчастное, всеми забытое существо, выходит, вырастит, полюбит его. И будет радоваться, видя в звериных глазах ответную любовь. Неужели не сбудется и эта мечта? Что-то заставило взять котёнка на руки. Ты выживешь, ты не можешь умереть! Котёнок дышал. Еле слышно, почти незаметно. Он был без сознания, но он был жив!
Осторожно, бережно, боясь лишний раз дотронуться до изуродованной головы котёнка, он держал его на руках и мчался быстро, как только мог, в клинику, где работал его бывший одноклассник. Он поможет, он спасёт тебя, он очень хороший врач…
***
- Господи, где же ты взял его? Кто с ним это сотворил? – спросил врач.
В глазах нашего героя стояли слёзы. Когда к нему вернулся дар речи, он схватил друга за плечи и твердил только одно:
- Он будет жить?
- Я поражаюсь, как он вообще выжил, - ответил врач, - Скоро он придёт в себя. Котёнку неделя от роду, не больше. Не зря говорят, что у кошки 9 жизней… Думаю, он вырастет полноценным котом, только…
- Что?
- Левый глаз спасти я не смог. Череп деформирован, но это не страшно. Пусть пока он побудет у меня.
***
Я очнулся в помещении с белыми стенами. Может, такое видят кошки после смерти? Но когда я попробовал пошевелиться, понял, что жив. Любое движение причиняло боль. Особенно страшно болела голова. Левая часть её была перетянута чем-то. Через какое-то время понял, что вижу. Я видел двух очень больших живых существ, которые разглядывали меня. Они говорили со мной на непонятном языке, я не знал, что ответить. Вдруг в моей памяти всплыло последние событие, после которого наступила пустота. Ведь двое таких же больших животных били меня по голове и выбили мне глаз. Они говорили на том же языке, но были, пожалуй, поменьше размерами. Это последнее воспоминание так ярко вспыхнуло в моём сознании, что я почувствовал весь страх и всю боль, что испытал тогда и закричал. То существо, что стояло правее и было в чём-то белом, нахмурилось, а второе, другого цвета, произнесло что-то ласковое. У него был добрый голос, совсем не такой резкий, как у тех, что поменьше. Он успокоил меня, и я заснул.
***
11 авг.
Я забрал моего кота домой. Он открыл глаз, всё видит и понимает. Ест сам. Ходит уже хорошо. Над его левой глазницей – нарост, похожий на рог. Думал, что вид одноглазого кота с рогом будет пугать, но нет, я уже привык. Всё больше привязываюсь к нему. Надо придумать ему имя.
***
20 авг.
Кот совсем здоров. Подрос. Думаю, он вырастет крупным. Назвал его Чёртом. Он похож на гостя из страшной сказки: весь абсолютно чёрный, а глаз ярко-жёлтый и светится в темноте изумрудным цветом. Мой кот будет самым красивым котом во вселенной!

***
3 года минуло с тех пор, как Чёрт поселился у меня. За это время он стал для меня настоящим другом. Мы понимаем друг друга с полуслова, с одного взгляда. Я могу часами наблюдать за ним. Он необыкновенно грациозное создание. Мягкая походка, выгнутая спина, гибкое тело, подвижный хвост, выражающий его настроение, загадочный взгляд его янтарно-жёлтого глаза: всё это способно вызвать восхищение. Он может быть мягким и ласковым, а может и выпустить когти. Он своенравен. Я не имею права отдавать приказы или ругаться в его присутствии. Он щёлкнет хвостом и уйдёт. Это значит, что он долго не захочет меня видеть. Он свободен. Ловлю себя на том, что завидую ему. Я люблю своего кота.
***
Всю свою сознательную жизнь я живу в обществе людей. Но другой жизни, своей прежней жизни, я не помню. Я не видел свою мать, не общался с существами своего вида, не помню раннее детство. Надо сказать, что с людьми я чувствую себя комфортно. Я почти выучил их язык, а они, думаю, неплохо понимают мой. Странно, что они узнают друг друга по лицам и именам. Для меня важнее запахи и звуки. Имя моего человека я воспроизвести не могу, а он зовёт меня Чёртом. Странное имя, но своего настоящего я не помню. Так что мне всё равно. Человек говорит, что он мой хозяин. Но почему-то он подчиняется моим желаниям: кормит меня, выпускает гулять, не мешает мне спать, в то время, как я делаю всё, что мне вздумается, даже если это мешает человеку. Так что буду называть его «мой человек». Мой человек, в отличии от некоторых других особей этого вида, обладает спокойным характером. Но иногда он пьёт прозрачную жидкость из маленьких стеклянных мисок. После неё он становится агрессивным, и мне лучше прятаться. Люди очень странные существа. Я не понимаю, зачем ему нужна эта жидкость, если ему от неё плохо. Я же не ем грязь! А ещё он умеет пускать изо рта дым. После этого мой человек становится ласковым, но совершенно беззащитным. Я охраняю его от некоторых существ, которых он в обычном состоянии не видит. После этого человек водит какой-то палкой по бумаге, отчего она становится грязной. Он уверяет меня, что пишет очень хорошие рассказы, а я не понимаю, зачем пачкать такой чистый белый лист и часто рву грязную бумагу. Мой человек хмурится и опять пьёт эту проклятую жидкость. В отличие от меня, мой человек встречается с особями своего вида, даже с самками и детёнышами. Последних я не люблю. Они норовят вцепиться в мою шубку и помять её. Приходится запускать в них свои коготки. Я не сторонник насилия, но у кошки есть как мягкие лапы, так и острые когти. Человеческие самки бояться моего внешнего вида и спрашивают моего человека: «Зачем ты притащил в дом это исчадие ада? Твоя больная фантазия тебя погубит!». Я не знаю, что это значит. Человек говорит, что я его друг. Он находит меня красивым. Думаю, что самки его вида привлекают его больше, чем представители моего. Во время встречи с ними меня закрывают на кухне. Но я не в обиде, у человека тоже должны быть свои тайны. Я сажусь на подоконник и общаюсь с деревьями.

Так рассуждал о своей жизни огромный одноглазый чёрный кот, сидя у окна кухни маленького домика на окраине заштатного городка большой страны.

***
Это случилось зимой. В один прекрасный день его чуть не выкинули с работы за систематические опоздания. В очередной раз никто не взялся печатать его рассказ. Ему самому этот рассказ стал казаться неудачным. Да ещё он заметил, что несколько страниц из рукописи выдрал кот. Он никогда не ругал кота, даже если тот откровенно издевался над ним. Но сейчас его это взбесило. Да сколько же можно так жить! И так в жизни ничего не клеится с роду, ещё и проделки этого проклятого кота… Не зря я дал ему такое имя! И зачем я только подобрал его тогда? Чёрт бы побрал этот проклятый день!! Да что это я? Что со мной? Как я могу так говорить?! У меня же кроме него никого нет! Он шёл по пустеющей улице и нервно курил. Надо успокоится. Он зашёл в ближайшую кафешку и заказал водки.
Он вернулся домой поздно. Он не помнил, какими пустынными улочкам шёл, о чём думал в это время. Он хотел только одного: чтобы ему дали спокойно прожить остаток дней, чтобы не лезли к нему. Он не хотел никого видеть. На пороге его встретил кот. Привычным мяуканьем он оповестил хозяина, что долго ждал, и что надо бы покормить его. «Оставь меня в покое», - буркнул человек себе под нос, захлопнул дверь и пошёл в тёмную комнату. Он скинул с себя куртку и повалился на диван. Кот вошёл следом. Наверное, он сердится. За что же? Я никогда не нападал на него, не обижал, не досаждал своим присутствием, когда ему этого не хотелось. Может, его обидел кто-то другой? Я всегда мог успокоить его, попробую и сейчас. Кот запрыгнул на диван и слишком поздно заметил, что его человек уже успел выпить ту самую проклятую прозрачную жидкость. Человек тут же вышвырнул кота с дивана. Кот инстинктивно впился в его руку. Человек, грязно ругаясь, швырнул кота подальше. Злоба заволокла взор животного страшной пеленой. Кот с шипением молниеносно кинулся на человека и вцепился ему в шею. Человека объял ужас! Он оторвал от себя кота и силой сдавил его горло. Кот вырывался и визжал, раздирая в кровь руки человека. Человек не мог разжать пальцы. Сила пустой тупой ненависти сковала его. Когда он очнулся, с трудом мог осознать, что случилось. Он сидел на своём диване, весь в слезах и крови, прижимая к себе мёртвого кота, и бормотал что-то. Что-то вроде молитвы. Он не знал, к кому обратиться теперь со своим горем. Как жить дальше? Захотелось тут же полезть в петлю. В самых страшных мыслях своих он не предполагал подобный конец своей жизни. Жизни кота? Так кто же он теперь такой? Осознав, что теряется, он лишился чувств. Последним, о чём он успел подумать, было: «Он же ещё вернётся. Он вернётся, мой кот. Обязательно вернётся! Только совсем, совсем другим…».
На следующий день он похоронил кота. Он вернулся на то самое место, где когда-то нашёл полуживого котёнка и спас ему жизнь. Кое-как он устроил там маленькую могилку. Слёзы замерзали на его лице. Неужели он потерял своего кота навсегда? И снова вернулась эта странная мысль: он ещё вернётся. Но будет совсем другим. За все последующие месяцы одинокой бесцветной жизни он почти поверил в это. Он знал, что ни одно существо на свете не заменит ему его кота. А его жизнь… пусть течёт дальше, одинокая, бессмысленная, никчёмная, пока не настанет конец. Вот тогда он снова встретит своего кота. Они оба будут тогда совсем другими.

***
Он вошёл в свой дом со странным чувством. За эти полгода он так и не оправился от потрясения, вызванного смертью кота. Входя в дом, он каждый вечер надеялся услышать такой знакомый голос, увидеть, как бесшумно движется ему навстречу его зверь, сверкая в темноте глазом. Но каждый вечер его ждала всё та же чёрная пустота. Та же, что овладела его душой после потери единственного живого существа, которого он любил. Мы убиваем тех, кого любим. Не замечаем их ласковых взглядов, их дружеских советов. Лишь потеряв навсегда любовь, понимаешь, что она БЫЛА в твоей жизни. Начинаешь листать страницы жизни назад, но находишь там всё ту же пустоту. С того самого дня он бросил пить и курить. Знал, пьянки больше не помогут забыть его горе. Он никогда не забудет своего кота. С этими мыслями он вошёл в дом. Он помнил, что в этот день, 4 года назад, он впервые встретил своего друга. Его рука потянулась привычно к выключателю, но что-то остановило его. Какая-то тень неслышно проскользнула из кухни в комнату. Он замер. Он не помнил, сколько времени он простоял так.
- Чёрт, ты здесь? Это ты? – еле слышно произнёс он.
Было тихо и темно. Он знал, что окна его дома закрыты, и дворовые кошки не могли проникнуть в его жилище. Он словно окаменел. Вдруг ему стало очень холодно. В ушах зашумело. Ему казалось, что он слышит чей-то голос совсем рядом:
- Помнишшшь?… Помнишшшь?…
Нет, это не ветер. Он увидел, как из его рта пошёл пар. Он по-прежнему не мог шевельнуться, только чувствовал, как силы медленно покидают его. Он упал на колени. Последним, что он видел, был появившийся из ниоткуда огромный чёрный кот с горящим адским огнём глазом. Последним, что он почувствовал, были кошачьи когти и зубы, крепкие, как сталь и холодные, как лёд, рвущие его горло. Последним, что он слышал, было душераздирающее шипение прямо над его ухом:
«Помнишшшь? Помнишшшь? Не забыл ещё?»
***
Он проснулся поздним утром. Первой его мыслью было:
«Опять опоздал на работу…»
Потом он попытался вспомнить вчерашний вечер. Кошмар какой-то, присниться же такое… Нет, это был не сон! Раны на шее затянулись неправдоподобно быстро, на одежде и на руках остались клочки чёрной шерсти и кровь. Это не его кровь. Не кровь животного. Откуда-то он это знал. Из самых потаённых глубин его души поднялся невыразимый страх, о котором раньше он даже не подозревал.
«Кто я? Что мне теперь делать?»…

- Привет, - услышал он довольно приятный голос рядом с собой.
Это ещё что? Рядом никого нет. Не сразу он заметил, что окно его комнаты открыто, и в него вошла кошка, которая сейчас сидит на полу и разглядывает его с интересом.
- Я поздоровалась, кажется, - услышал он снова, - а ты не отвечаешь. Хотя понимаешь. Мне интересно было бы с тобой поговорить, ты не такой, как все.
Он уставился на кошку обезумевшими глазами, хотя никаких отрицательных эмоций она вызвать не могла. Ничего пугающего в ней не было. Кошка было маленькая, серая, зеленоглазая, очень симпатичная.
- Кто… я… такой?.. – с трудом выдавил он из себя.
- Я не знаю, - ответила кошка, - раньше ты был таким, как они. Как те, которые бьют меня и выгоняют из тёплых мест. Но сейчас ты другой. Ты понимаешь язык животных, ты знаешь, о чём молчат деревья. Уже пять раз день сменился ночью, как ты преобразился.
- Как? – он пулей вылетел из комнаты и оказался у зеркала, - пять дней!
Он испугался своего отражения. Действительно, он больше походил на бродячего кота, чем на себя прежнего.
Он вернулся в комнату, кошка оставалась на своём месте.
- А ты… кто? Откуда?.. – он с трудом подбирал слова.
- Я кошка. Имени своего я не знаю, люди меня никак не зовут. Если хочешь взять меня к себе, придумай имя сам, я буду отзываться на любое. Я живу на улице, это рядом с твоим домом. Я видела, как ты напал ночью на одного детёныша твоего вида, который всегда меня бил, и решила прийти к тебе.
- Я напал на ребёнка?!
- Ты убил его. Может быть, это и ужасно, но все кошки на улице были рады.
- Нет, это не я, не может быть!!!
Он упал на пол, закрыл голову руками и заорал. Это был нечеловеческий крик. Кошка подошла к нему и лизнула руку. После этого ему сразу стало как-то легче, спокойнее, стали уходить страх и боль, он успокоился.
- Возьми меня к себе, - сказала кошка.
Он не знал, что ответить.
***
- Мы пойдём с тобой в парк, - говорила кошка, которой он так и не придумал имя, - там люди никогда не бьют меня, там много животных и деревьев.
Его мысли были гораздо мрачнее.
«Дома лучше не появляться. Нет ничего хуже для меня сейчас, чем быть обвинённым в убийстве. Пока что можно жить на улице, а зимой я переберусь в подвал. Мои новые способности позволяют оставаться незаметным».
В детстве он любил парк. Но он любил в нём нечто другое. Теперь всё было иначе. Он больше не обращал внимания на карусели, американские горки, комнаты ужасов и пр. Кошка привела его в самый центр парка. Этот парк существовал ещё за много лет до его рождения. Сейчас он был почти полностью заброшен. Столетние деревья безмолвно взирали на него со своей высоты. Они помнили его совсем маленьким, а он не обращал на них внимания. Бездомные собаки оглядывались на него. В их глазах были видны печаль и свобода. Он никогда раньше не смотрел в эти глаза. Он лежал на траве с закрытыми глазами. Он был одновременно погружён в себя и в соединении с природой. Всё, что было вокруг, приняло его с радостью. Теперь он один из них. Теперь он может не только наблюдать, но и принимать участие. Он не хотел видеть никого из людей.
Ночью он устроился в кустах. Кошка незаметно оставила его одного. Это было ему необходимо. Он думал, что она никогда не заменит ему его кота. Он ничего не рассказал ей о Чёрте. Внезапно он подскочил. Он убил! Убил своего кота! Своего друга! Казалось бы, заглушённая боль с новой силой резанула по сердцу. Он понял, что бежит, не разбирая дороги. Он хотел остановиться, но тело не слушалось разума. Парк наполнился стонами: сейчас случится что-то непоправимое! Он бежал, пока не наткнулся на стену. Что-то написано? Зоопарк. Что-то знакомое. Его сознание отключалось, он видел всё, что происходит, но ничего не понимал. Он становился ДРУГИМ. Не думая о том, что будет дальше, он легко перепрыгнул через стену. Бесшумно, никем не замеченный, он пробирался к клеткам. Почуяв хищника, лошади проснулись и заржали. Он кинулся на пол и ползком направился к противоположной стене. Волк бросился на решётку, просунул между прутьями лапу, пытаясь достать непонятное существо, нарушившее его покой. Существо зашипело и рявкнуло, волк отпрыгнул к стене: никогда он не видел ничего подобного.
Он прополз через прутья ограждения и оказался у клетки с тигром. Зверь подошёл вплотную к прутьям и ткнулся мордой в его лицо. Они смотрели друг на друга.
- Выпусти меня отсюда, - говорил звериный взгляд, - не бросай, ты же пришёл за мной? Вместе мы отомстим этим двуногим уродам. Они посадили меня в клетку, они плевали на мою свободу. А я ведь родился на воле. Моих родителей убили двуногие, а меня они забрали сюда. Выпусти…
По его лицу катились слёзы. Он погладил зверя по широкому лбу: «конечно, я освобожу тебя». Со всей своей нечеловеческой силой он вцепился в прутья. Они поддавались неохотно, но всё-таки раздвигались. Вскоре зверь уже мог протиснуться в образовавшуюся щель. Окрылённые внезапной свободой, два зверя направились к выходу. Но всё закончилось внезапно, неожиданно, оглушающее, разочаровывающе ужасно. Мысли перемешались в его голове, он с трудом мог после вспомнить, что делал в тот момент. Помнит только рёв сирен, внезапно налетающих на них, неизвестно откуда взявшихся людей в масках и с оружием. Они, конечно, защищались, но людей оказалось слишком уж много… Сильный удар по голове лишил его чувств тогда, когда он уже почти прорвался к выходу.
***
Он очнулся в комнате с белыми стенами. Сюда попадают кошки после смерти? Он где-то это уже видел. Вот сейчас появятся большие существа. Они помогут. Хотя, никто не поможет. Уже никто не спасёт, не поймёт, не поможет… Он уже давно умер, просто не понял ещё этого. Мечты не сбываются. Вся жизнь – набор пустых иллюзий, бессмысленных мечтаний и несбывшихся надежд. Если он может плакать, значит, он жив. Нет, неправда, это ничего не значит. Нет в мире ничего такого, что имело бы значение. Да и его жизнь, чем она закончилась? Ничем, о чём можно было бы вспомнить когда-нибудь потом кому-нибудь другому. Он давно умер, его не было в живых с тех пор, как он убил своего кота. Но теперь он вернулся. Совсем, совсем другим. Ну вот мы и снова вместе, Чёрт… Мой кот. Ты пришёл ко мне. За мной. Теперь мы вместе навсегда, я никогда больше не брошу тебя, никуда не отпущу. Я не знаю своего настоящего имени, так что зови меня, как хочешь. Пойдём со мной, я покажу тебе такие места! Вместе мы начнём новую жизнь. Она будет совсем как сказка. Но не такая страшная, какую я ненароком придумал для тебя, а чудесная, волшебная. В ней мы с тобой будем гораздо счастливее. Мы станем лучше, мы станем понимать любовь и добро. Мы станем помогать другим. И забудем своё прошлое. Навсегда.
***
Больной был надёжно привязан к кровати. Его только вчера ночью привезли из городского парка. Это он наделал там столько шума. Он умудрился выпустить из клетки тигра, убил одного охранника, а ранил почти всех. К счастью, тигра отправили обратно. Рядом с кроватью, погруженный в изучение истории болезни лежащего, сидел врач. Больной явно буйный, но надо ещё разобраться, чем вызвано его помешательство. Пока с ним говорить невозможно, он ведёт себя, как животное. Ну что ж, надо хорошо изучить этот случай. Он ещё заговорит. Врач приготовил всё для этого.
***
В состоянии полусна тянулись теперь его безрадостные дни. Он не помнил, что происходило с ним вчера, помнил только бесчисленное количество людей в белых халатах (или это был один человек?), которые пичкали его разными лекарствами и пытались заговорить с ним. По началу он рычал и пытался вцепиться мерзавцу в горло, но его приковывали за это к койке. Потом решил молчать, отвернувшись к стенке. Он всё равно с трудом понимал их язык. Так шли его дни. Он не знал, сколько именно их промелькнуло перед ним. Однажды он увидел за окном снег и даже смог вспомнить название времени года, когда он выпадает. Но какая уже по счёту это зима? Он ходил по замкнутому кругу. Не видел выхода из своего кошмара. Но почему только эти проклятые докторишки не могут дать ему жить так, как он хочет, что в этом плохого? Мечты не сбываются… Даже самые светлые романтические грёзы оказываются в итоге в помойной яме.
Снег таял. На деревьях за окном стали появляться первые молодые листочки. Птицы весело распевали для него свои весенние песни. Но это его не радовало. Всё случилось внезапно. Так знакомы была ему эта болезненная внезапность! В одно прекрасной утро то, что называли недугом его врачи, внезапно прекратилось. Кот покинул его. Он медленно, постепенно приходил в себя. Он уже отлично понимал, что ему говорят и мог отвечать на вопросы. Только правды он им никогда не скажет! Они хотят, чтобы он забыл Чёрта. Нет! Он никогда не забудет своего кота. Со временем он стал бояться вспоминать о коте. Он медленно, но верно становился собой прежним. Видя это, врач стал готовить его к выписке. За три года, проведённых больным в стенах этой клинике, врач узнал многое о его болезни. Так что они помогли друг другу. Так подумал врач в один обычный солнечный летний день и захлопнул историю болезни своего пациента.
***
Одним таким же ничем не примечательным летним днем врач и больной сидели в кабинете у врача и беседовали в последний раз. Солнце за окном кабинета уже клонилось на запад. Так же и лето медленно и неохотно уходило, оставляя засохшие листья на радость злым северным осенним ветрам. Он смотрел в окно со смешенным чувством горечи, тихой радости и глубокой тоски. Он не может теперь общаться с природой, но сегодня же он покинет это заведение и не будет больше никаких кошмаров. Но… ведь он вернётся, мой кот… только будет совсем другим. Мы с ним уже стали другими, прежнего не вернуть. Прости, меня, Чёрт, что сказка получилась такой ужасной. Он горько улыбнулся в пустоту. Он знал, что дождётся. Кот не может не прийти. А потом будь, что будет!
- Я уже могу идти домой, доктор? – спросил он.
- Да, вас выписывают, - ответил врач, - только прошу вас… избавьтесь от тех предметов, которые напоминают вам о коте.
- Я постараюсь.
- Вы чего-то боитесь.
- Не знаю… - его голос дрожал, - да, боюсь… что всё начнётся с начала, когда придёт кот. Если я вдруг забуду о нём… это не значит, что он забудет обо мне. Я слишком хорошо знаю его. Он ещё придёт…

Он чувствовал, что откуда-то из глубины прошлого или темноты будущего уставился на него единственный жёлтый горящий глаз, наполненный природной силой, властью и мудростью и невыразимой, неописуемой звериной жестокостью.

Сын художника

Странные дни. Весна, похожая больше на осень. Старый город, пыльный, почти мёртвый. Видимо, в одном из этих полумёртвых домов художник Поланский написал однажды портрет своего сына.
Сын Поланского родился 3 года назад, на следующий год после окончания войны. Я видела его раз: весёлый, бодрый ребёнок. Родители не могли нарадоваться. После всех ужасов и лишений мировой войны на их долю выпало такое счастье. С того дня я не видела эту семью почти год, и тут до меня дошла неожиданная весть о том, что ребёнок умер. Узнав об этом, я немедленно помчалась в столицу, где проходила выставка, в которой принимал участие Поланский. Я узнала, что он выставляет последний портрет своего сына. Ребёнок действительно умер! Но как такое могло случиться? Родители заботились о нём, оберегали от всех невзгод, а сам ребёнок был здоровым. Но, тем не менее, он умер. Я решила пойти на выставку, надеясь встретить там Поланского и выразить ему свои соболезнования. На выставке я, конечно, начала искать глазами работу моего знакомого. Вот она: Поланский, «Портрет сына». Но что это за портрет! Волосы встают дыбом от одного взгляда на него. Портрет выполнен в тёмно-синих и красных тонах. На нём изображено ужасное существо, тянущее руки из-под кровати прямо к зрителю. Чудовище было настолько ужасно, что никто, кроме меня, не останавливался у этой картины. Я же в ужасе не могла отвести взгляда, не понимая, как связаны сын художника и эта мерзкая тварь. Но тут краем глаза я заметила, что ко мне подошёл Поланский, и оторвалась-таки от картины. Он одет в светлый костюм, как всегда, у него большие печальные глаза. Он ошарашил меня первой же сказанной фразой:
- Привет, я узнал тебя. Если ты всё ещё пишешь страшные рассказы и сама веришь в то, что пишешь, пойдём со мной. Я хочу рассказать тебе то, о чём никто пока не знает. Никто, потому что моя жена после этого случая сошла с ума. Всё дело в том, что мой сын не умер.
Конечно же, я согласилась выслушать художника, пусть даже он и потерял рассудок от горя вслед за своей женой. Он привёл меня к себе домой, где все стены были увешаны крестами, а по углам были написаны мелом молитвы. Дверь в детскую заколочена, как и окно.
- Пожалуйста, не считай меня психом! – умолял Поланский, - Не уходи сейчас, выслушай!
Я осталась. Он усадил меня в кресло в гостиной, достал папку с рисунками, сел напротив и начал свой рассказ.

Кошмар семьи Поланских начался с полгода назад. С того дня, как маленький Вилли стал вдруг мрачным и беспокойным, хотя ещё вчера был бодрым и весёлым. Прошла неделя, а его состояние только ухудшалось. Ребёнок бывал злым и агрессивным, замкнулся в себе. Позвали врача, врач не нашёл отклонений. Тогда отец напрямую спросил сына, в чём дело. Вилли долго молчал, но всё же сказал, что во сне ему явились 2 существа: одно высокое, синее, человекоподобное, другое маленькое, красное, толстое, похожее на кота. Синий что-то сделал с Вилли, и с тех пор ему свет белый не мил. А красный сказал, что Вилли скоро умрёт, но не до конца, тогда они опять придут и заберут его. Вилли будет служить им после своей смерти. Ребёнок говорил так искренне, так плакал при этом, что не поверить было невозможно. А потом он вдруг спросил отца: «Эти двое всегда приходят, когда кто-то скоро умрёт? К дедушке они тоже приходили?» Так ужасно слышать это из уст собственного ребёнка. Поланский испугался. Он забросил рисунки и стал целыми днями пропадать в библиотеках, ища в магических текстах описания существ, подобных тем, что хотят забрать его сына. Синего так и не нашёл, но узнал, что красного в средние века называли «Шен». Он являлся в образе огромного красного или чёрного кота и способен приводить с собой существо, гораздо более сильное, чем он сам. Шена обычно присылает или вызывает кто-то, чья цель – извести и убить жертву. А способов борьбы с ним в средние века не было найдено. Что говорить о 20-м веке? Сейчас в красных котов никто не верит. Вернувшись домой с упавшим сердцем, Поланский обнаружил свою жену в глубоком обмороке. Рядом с ней он обнаружил и сына. Что с ним произошло? О, ужас! Его руки стали чёрно-синими и в длину доходили до пола. Он плакал.
- Это случилось, когда я спал, папа, я не знаю, как! Я не хотел!
Ребёнок потянул к отцу страшные руки, на пальцах красовались огромные жёлтые ногти. Поланский инстинктивно отпрянул.
- Только не бросай меня, папа! – умолял Вилли.
Конечно же, Поланский не бросил сына, только закрыл его в комнате, где Вилли тот час же залез под кровать. Ночью у жены Поланского начался бред, он вызвал врача, её тут же увезли в больницу. Её состояние ухудшалось с каждым днём, бред постепенно привёл к умопомешательству. Поланский заколотил окно в детской, чтобы никто не увидел его сына. Еду он приносил в комнату, выходить не разрешал.
Следующим этапом превращения Вилли было увеличения роста и изменение цвета кожи. (Поланский показал рисунок) За одну ночь Вилли стал выше отца и посинел, причём цвет становился темнее со временем. На третьем этапе (Поланский снова показал рисунок) у Вилли выросли огромные жёлтые зубы, глаза тоже пожелтели и стали похожи на лягушачьи. Его губы исчезли, и зубы торчали, как у акулы. На следующем этапе у Вилли появилась необычайная физическая сила. Он сломал всё, что было в детской. Он ещё не утратил способности говорить и всё время просил отца не бросать его. А чтобы обезопасить отца от себя, он устроил себе добровольную тюрьму из обломков кровати. Когда Вилли уже не мог говорить, а только тянул руки сквозь прутья и стонал, и появился его последний портрет.
А однажды Поланскому приснился страшный сон. Он видел, что его сын – снова маленький красивый ребёнок. К нему пришли 2 твари: красная и синяя. Они вышли из дыры в полу, которая превратилась в воронку и засосала его сына вместе с тварями в адские бездны. Проснувшись в ужасе, Поланский бросился в детскую и понял, что это был не сон. Он застал только огромные синие руки того, что когда-то был Вилли, они отчаянно цепляли пол, но вскоре и их поглотила бездна. Пол сомкнулся, остались только борозды от когтей чудовища.
Утром Поланский объявил о смерти сына после тяжёлой полугодовой болезни. Вместо Вилли похоронили камень. А на следующую ночь – Поланский клялся, что это было не во сне – к нему пришёл его сын, вернее, монстр, и кусал его в шею. Утром Поланский приложил к ране освящённый крест, и она сама собой затянулась, остался только небольшой шрам, как от пореза. После этого Поланский купил много крестов и развесил их повсюду. Потом написал по углам молитвы, какие знал, жёг свечи и читал заклинания каждый вечер. Он надёжно заколотил дверь и окно в детскую, повесил на них кресты. Так как денег на переезд не было, надо было спасаться хоть как-то. Тварь больше не приходила, но каждое полнолуние шрам на шее наливался кровью, и опасно обострялись все чувства. Поланский боялся, что заражение всё же произошло, но пока тварь внутри не давала о себе знать.
Конечно, я поверила, но не могла остаться. Обещала писать, обещала навещать. Поланский обещал мне убить себя, как только начнётся превращение.

Самоубийство художника Поланского потрясло всю столицу. Общественность посчитала, что его убило горе от смерти сына и безумия жены.

Другой портрет

1
Все праздники мне суждено было провести в этом унылом месте. Санаторию было лет 40, не меньше. Каждый закоулок большого здания и все окрестности дышали запустением и ветхостью. Серые люди сидели и ходили кучками, нехорошо поглядывая на меня. Персонал производил удручающее впечатление. Кто-то засунул меня сюда, чтобы убить художника и поэта одним выстрелом. Мою комнатку как воры обчистили, в раздолбанной столовой не было ничего, кроме разбитой посуды и убитой в хлам мебели. Мне оставалось только сидеть в комнате и смотреть в окно. С той стороны стекла на меня смотрели ели и клёны, страшные, узловатые, как в фильме ужасов. Я смотрела на нетронутый следами снег и понимала, что на мой день рождения никто не придёт, никого не занесёт в мороз в эту глушь. Однажды меня всё-таки выпустили во двор. Угрюмый санитар открыл разбитую дверь огромным ключом и выпустил меня на волю. Я долго ходила вокруг елей, не чувствуя никакого новогоднего настроения. Смотрела в небо, но никто не видел меня сквозь мрачные белые снежные тучи. «Никто не любит тебя…» Смотрела на свежий снег, но по-прежнему не видела следов. Смотрела вокруг, видела, как за стволами деревьев мелькает высокий забор. Не убежишь… Хотелось ещё побыть наедине с огромными елями и старыми клёнами, с зимой, с холодным воздухом и белым небом. Хотелось застыть тут, стать ёлкой, лишь бы только не принимать участие в ненужной суете и серой мышиной возне под ковром. Но меня завели назад, не сказав, когда я снова смогу выйти. Пока никто не видел, я взяла у медсестры маркер и разукрасила стены, написав на них своё отношение ко всему здешнему порядку. Серые люди смотрели с недоумением. Никто не пытался мне помешать, но потом кто-то втихаря вызвал охрану. Но вместо того, чтобы отправить домой, меня заперли в комнате. На окне я заметила решётку, которой не было раньше. За окном тянула ко мне свои колючие лапы ёлка, но она не могла освободить меня. Я легла прямо на пол, закрыла глаза и приготовилась тихо умереть от тоски.
2
Над моей темницей уже сгустились сумерки, когда я поняла, что ещё жива, так как услышала, как открывается моя дверь. В неё вошли несколько человек. Сначала санитар вкатил в комнату кресло, в котором сидел странный человек. Он был неподвижен, но мне не показалось, что он спит, так же не показалось, что он болен. С ним явно что-то не то. Следом вошли трое в одинаковых костюмах. Один вышел вперёд и сказал, что я должна написать портрет того человека в кресле. Именно должна, потому что, если я откажусь, меня оставят здесь навсегда. А если соглашусь, выпустят сразу же, как закончу работу. Ещё он сказал, что человек в кресле очень болен, его нельзя беспокоить, нужно просто сидеть молча и писать портрет. Не дожидаясь моего ответа, двое других в костюмах втащили в комнату мольберт и всё необходимое для писания портрета. Уходя, тот первый в костюме обернулся и добавил: «Для этого портрета мы искали самого талантливого художника, так что постарайтесь оправдать наши надежды». Чувствуя какой-то зловещий заговор, я не знала, что делать. Сначала нервно слонялась по комнате, потом всё же взялась за работу. Сначала я внимательно рассмотрела странного человека, что неподвижно сидел в кресле передо мной. Что же за болезнь поразила его? На вид ему было лет 60. Одет он был как владелец крупной компании, ухожен он был соответствующим образом. В конце концов, я решила не задумываться и начала набрасывать портрет. Ночью я решила писать при свечах, чтобы придать загадочность своему образу. Так продолжалось пару дней. Всё шло нормально, но на 3-ю ночь случилось нечто странное. Иногда мне казалось, что портрет управляет мной. Или этот странный человек в кресле манипулирует через свой портрет. Сама не желая того, я начала использовать больше, чем следовало чёрных, серых и тёмно-коричневых тонов. И замерший в кресле человек начал оживать на моих глазах! Я пыталась включить свет, но видимо, в ветхом здании в очередной раз сгорела проводка. Я в ужасе застыла у стены, наблюдая за тем, как странный человек на картине зашевелился, открыл глаза и уставился на меня.
Я очнулась утром на полу и первым делом взглянула на картину. Ничего страшного с ней не произошло, это был всё тот же незаконченный портрет. Видимо, вчера я уснула у картины, и весь этот кошмар мне приснился. Весь день я писала, и к вечеру осталось закончить лишь детали. Обнаружилось, что света нет. Я зажгла свечи. Отогнав волну внезапно накатившего страха, я принялась заканчивать портрет. Видимо из-за наступившей темноты мне показалось, что краски на портрете стали чернеть. Но что это со мной? Руки берут совсем не те краски, которые я хотела бы взять! И вот уже передо мной совсем другой портрет. Вместо ухоженного пожилого человека в кресле лежит ужасающего виде мертвец в лохмотьях! Волосы растрёпаны, мёртвые глаза на почерневшем лице уставились прямо на меня, и неумолимая злоба застыла в них, А окостеневшие пальцы с длинными ногтями тянутся прямо ко мне! Я с воплем отползла дальше от картины, к стене, но вскоре оказалось, что я двигаюсь в противоположном направлении, это мольберт с портретом поворачивался и преследовал меня. Я упёрлась в кресло, которое от удара перевернулось. Я оказалась на полу лицом к лицу со странным человеком, портрет которого я писала. Он был холоднее льда, он не дышал. С ещё большим ужасом я поняла, что писала портрет мёртвого человека, которого оживило моё искусство. Это моя картина вызвала в этот мир существо, которое я не в силах победить. Тем временем мольберт тоже перевернулся, и существо начало вылезать из картины, жадно таращась на меня. Я отползла к двери, но убедилась, что она заперта. Всё ближе ужасное чёрное лицо и крючковатые ногти. И этот страшный взгляд.

Этот рассказ написан давно, больше 2-х лет назад, следующий - тоже.

Я и моя тень

Пётр Николаевич и Гриша были известными на весь город наёмными убийцами, работающими в паре. После революции они выкосили много народу, не останавливаясь ни перед чем. Пётр Николаевич - закоренелый столичный бандит, известный, ещё до революции зверскими убийствами. Он больше походил на крестьянина, носил окладистую бороду, одевался просто. Гриша же был лет на 15 моложе. Он был порождением революции, законным её сыном. Он поднялся с самого дна столицы и стал очень известным в определённых кругах. В этих кругах он познакомился с Петром Николаевичем. Выглядел Гриша, как многие парни в те годы: кепка, кожаная куртка, высокие сапоги. Несмотря на молодой возраст, он успел прославиться своей необузданной жестокостью. Он стрелял без промаха, не щадил ни женщин, ни детей. Пётр Николаевич же предпочитал слежку, удушения и отравления. В этом он был мастер.
Итак, эти товарищи были самыми жестокими и известными наёмными убийцами в Петрограде времён НЭПа. Их услугами пользовались очень богатые люди. Пётр Николаевич ничуть не удивился, когда к нему домой заявился один очень известный держатель капитала. Он был заметно взволнован, его руки дрожали, когда он подавал Петру Николаевичу письмо с подробным описанием жертвы. Он вздрагивал, когда вдруг встречался взглядом с маячившим в дверях злым и красивым Гришей.
- Нужно… убрать его в людном месте, чтоб видели, - сбивчиво сказал господин.
Потом потоптался немного в прихожей и ушёл. Убийцы переглянулись и тут же взялись за изучение письма.
Убийца не спрашивает, зачем нужно убивать. Он делает своё дело и всё. Вечером следующего дня Пётр Николаевич пришёл в цирк, Гриша прикрывал его с улицы на случай, если бы план сорвался, и пришлось бы убегать. В общем-то, всё прошло быстро и гладко. Господин был удушен, и убийца благополучно скрылся. Было условлено, что деньги убийцы получат, когда заказчик прочтёт об убийстве в газетах.
Убийцы не видели, какой переполох поднялся в цирке. Представление тут же прервали, вызвали директора, врача и милицию. Но никто ничего поделать уже не мог. Директор схватился за голову и кричал о том, что такого не может быть. В разгар этой истерики в цирке будто из воздуха появились две женщины. Странного вида, одетые так, будто бы они жили в начале 19 века. Потрёпанные платья, потускневшие украшения. Вид этих женщин настолько удивил всех, что никто не посмел их остановить. Одна положила руку на лоб убитого, вторая вскрикнула, потом зажала рот рукой и вычертила в воздухе какую-то фигуру. Первая крикнула, воздев руки к небесам: "Да будут прокляты эти двое! Не увидеть им больше их лиц!" Взволнованная толпа расступилась, давая дорогу уходящим ведьмам.
Когда газеты напечатали об убийстве в цирке, Пётр Николаевич и Гриша отправились по указанному в письме адресу за деньгами. Но дверь в квартиру была открыта, и внутри стояла мёртвая тишина. Гриша вошёл внутрь посмотреть, что случилось. Он медленно шёл по комнатам, держа пистолет наготове. Его не отпускало смутное чувство, что здесь кого-то убили. Но в комнатах царил идеальный порядок, и опытный глаз Гриши не мог заметить ничего, что говорило бы о недавно совершённом преступлении. Зайдя в кабинет хозяина, Гриша всё же обнаружил труп. Это и был сам заказчик, он лежал на полу спиной к двери и был мёртв, видимо, не так давно.
- Нас кто-то опередил! - сказал Гриша, выйдя на улицу.
Решив, что этот кто-то может прийти и за ними, убийцы сняли квартиру в другом районе города. Квартира была странная. Первым, что они увидели, когда вошли, был гроб, стоящий прямо в прихожей. Квартира выглядела страшно, будто её намеренно заливали водой. Из мебели - 2 кровати, стулья и стол на кухне. А ещё в одной комнате было зеркало во всю стену. Эту комнату решил занять Гриша. Впрочем, ему было всё равно, есть там это зеркало, или нет его, он всегда занимал первую комнату от входа. Но то, что он увидел в зеркале на этот раз, повергло его в шок. Вместо своего отражения он увидел лицо того, кого Пётр Николаевич убил недавно в цирке. В ужасе он сел прямо на пол. Жуть, скрытая за гладкой поверхностью проклятого стекла, заставило бывалого убийцу вспомнить все его детские страхи. Не в силах больше хранить молчание, убийца издал душераздирающий вопль. Прибежал Пётр Николаевич. Гриша не мог вымолвить ни слова, только тыкал пальцем в зеркало.
- Что шумишь? - Пётр Николаевич оттолкнул его от зеркала.
Но, увидев, что показывает зеркало, схватился за сердце, тяжело дыша. Ибо он увидел то же, что и его напарник. Гриша тем временем запустил в зеркало стулом, что было силы, и оно разлетелось на сотню кусков.
О происшедшем убийцы решили не вспоминать, только теперь каждый из них опасался зеркал. Вообще, на улице они появлялись редко: боялись слежки.
Однажды ночью Гриша проснулся, почувствовав что-то неладное. Он взял пистолет и вышел в коридор. Темнота и тишина. Но что-то всё же случилось. Он чувствовал угрозу для своей жизни. Он бесшумно отворил дверь в комнату Петра Николаевича. Тот сидел на кровати, судорожно хватая своё лицо.
- Гриша, Гриша! - крикнул он, - Что со мной, что случилось со мной??!!
Гриша включил свет, держа пистолет наготове. Перед ним сидел не Пётр Николаевич. Это другой человек. Но как он подделал голос?
- Кто ты такой?! - закричал Гриша почти в ужасе, - Убирайся, а то застрелю!
- Да это же я! Я! - человек пошёл прямо на Гришу.
Тот выстрелил, как всегда, безупречно, на поражение. Склонившись над убитым, он долго и мучительно вспоминал, где мог видеть это лицо. Вдруг его как током ударило: в памяти всплыл почти забытый из-за пережитого ужаса вечер, когда они оба увидели в зеркале чужое лицо. Это снова было лицо убитого Петром Николаевичем человека. Но почему им стал Пётр Николаевич? Он что, сам себя убил? А с кем Гриша жил все эти дни? В сознании у него помутилось, он схватился за голову и сел на пол. "Соседи слышали выстрел. Они придут. Что же делать? Спрятаться!" Бросив тело в комнате, Гриша вышел в коридор. Увидев в прихожей гроб, решил залезть в него. Гроб оказался в пору. Сколько пролежал в гробу, Гриша не помнил. Помнил только, что соседи привели участкового. Он неслышно вылез из гроба, когда они прошли в комнату, и взял на кухне нож. Первым он убил милиционера, потом зарезал двух женщин, пришедших с ним. Они даже не успели сообразить, что произошло. Очень гордый за себя, Гриша снова улёгся в гроб вместе с окровавленным ножом. Решив, что гроб придаёт ему силы, Гриша пролежал в нём остаток дня, а ночью вытащил трупы по одному во двор и спустил в подвал. А потом снова лёг в гроб. Там его и нашли милиционеры на следующее утро. Сонного вытащили из гроба, отобрали нож и привели в участок. Там он признался во всех убийствах, подробно описывая каждый эпизод с жёстким блеском в глазах. Все поражались тому, как он похож на недавно убитого в цирке банкира. А потом он сказал, что пил кровь. На самом деле он этого не делал, а сказал, чтобы запугать несчастных людишек. Никто из них не спал в гробу! Следствие решило, что этот псих, скорее всего, не совершал убийств, просто вообразил себя маньяком. Гришу заключили в сумасшедший дом, где он находился до самой своей смерти.

Неживая вода

Это случилось весной, 8 или 9 лет назад. В тот день с утра лил какой-то странный дождь, издалека кажущийся чёрным. Дождь заливал один только посёлок, над городом в это время вовсю светило солнце. Ни один синоптик, наблюдавший это явление, не мог понять, как такое может быть. Никто из городских не решался пойти в посёлок и посмотреть, что там происходит. А ближе к вечеру того дня из посёлка ушли все животные. Пока собирали отряд спасателей, уже сгустились сумерки, и на посёлок лёг чёрный туман, распространивший на километры вокруг непроглядную тьму. Ни угрозами, ни уговорами, ни приказами, спасателей не удалось заставить войти в посёлок, чтобы вывести людей. А выводить к тому времени было уже некого.
После началась чертовщина, многократно описанная в местных и столичных газетах. По посёлку ходили жители, но все они были при этом мертвы. Они нападали на людей, а убить их было невозможно. А прятались они в своих домах, куда никто не смел войти. Животные в посёлок так и не вернулись, а растения следующей весной разрослись невероятно и все без исключения зацвели коричневыми зловонными цветами. Очевидцы уверяют, что вода в озере стала чёрной и невероятно густой. Пить её никто не решался.
Та как власти не знали, что делать с посёлком, а дурная слава о нём распространялась всё дальше, и любопытные продолжали пропадать без вести, решили огородить посёлок колючей проволокой и пустить ток. Но живые мертвецы и без этих мер не выходили за пределы посёлка, зато стало меньше жертв среди любопытных горожан.

Посёлок Живая Вода находился возле озера с таким же названием уже лет 100. Точной даты его основания никто не знал, да она никого и не интересовала. Никаких странных вещей здесь никогда не происходило, так же как не было ни особо сильного горя, ни особо бурной радости. Таких посёлков, как этот – тысячи по всей стране. Но почему-то за колючей проволокой находился сейчас именно этот.
Дома в посёлке стоят кружком вокруг озера. Так же имеется заброшенная церковь и школа. Посёлок небольшой, состоящий из одних деревянных домов, редко когда двухэтажных. Я успела изучить его план, стоя на вершине холма, пока остальные туристы подтягивались на место сбора. «Экскурсовод» Григорий Антипов стоял рядом со мной. Он оказался тем единственным человеком, кто выжил после сошествия чёрного тумана. В посёлке он бывает каждый день, кормит своих брата и отца, чтобы они не ели людей. Живёт тем, что проводит нелегальные экскурсии по «зоне». Но ходить в посёлок ночью боится даже он. Он сказал, что «ночью всё меняется, и они становятся совсем как люди, словно чёрного тумана не было вовсе. Но это – ложь. Они заманивают в дома, убивают и съедают». Пока я стояла, потрясённая этим всем, Григорий продолжал, как ни в чём не бывало:
- Вы бы лучше в мае приехали. Сейчас те цветы уж облетели. Туристы любят на цветы смотреть.
- А зомби… Днём они где? – спросила я.
- Там, - он указал на посёлок, - В домах, в подвалах или под водой.
- Под водой??
- Да. Там прохладно. А маленькие все – в школе.
Следующим моим вопросом к Григорию был такой:
- Ты говорил о том, что происходит ночью в посёлке. Ты там был ночью? Но они тебя не съели.
- Только покусали. Понимаешь, там мой брат. Я до сих пор не привык к тому, что он – один из них… Я любил его. Думал, что не смогу пережить этот кошмар, и хотел жить с ними. В первую же ночь чудом спасся. С тех пор кормлю их, брата и отца, днём. Я не смог бы их убить, не смог бы…
Я смотрела мимо него в утреннее небо. Конец июня, жарко. Сейчас гулять бы по полям, по лесам, плавать, загорать. А мы припёрлись в это кошмарное место. Но, прочувствовав страдания этого человека, боль которого не утихала ни на минуту в течение многих лет, я решила поддержать его. Хотя бы деньгами.
Григорий был странным. Вроде бы, обычный облик, но что-то несоразмерное с этим миром сквозило в его взгляде. Он был одет в клетчатую рубашку и джинсовый комбинезон. Носил короткую аккуратную бородку и длинные волосы. Он принёс с собой небольшое синее ведро с белой крышкой, в котором, как я предполагала, было сырое мясо для зомби. Он был вооружён заточенным куском трубы. Туристов было человек 15, больше Григорий не брал. В основном, молодые женщины. Все из разных городов. Кое-кто уже бывал в посёлке. Они почему-то шёпотом рассказывали остальным, что видели в прошлый раз. Григорий провёл нас через проволоку, которая почему-то не была под током. Я шла рядом и всё же решилась спросить:
- Почему только ты остался в живых после тумана?
Не знаю, - спокойно ответил он, - Видимо, это вирус какой-то. Я вообще никогда в жизни не болел. Не действуют на меня вирусы. Граница посёлка чётко определена. Сразу за свежей сочной зелёной травкой начинается непонятная тёмно-коричневая жёсткая и колючая. Чёрные, словно выжженные, деревья повисали над головой, вселяя дикий ужас, от которого хотелось только повернуть назад и бежать со всех ног. Дома стояли ровно, но тоже почернели, словно от пожара или от времени. Повсюду были небольшие лужицы с чёрной зловонной водой. Воздух холодный, дрожащий. От озера веет холодом и мерзостью. Идём молча.
- Я заколотил дома, сказал Григорий, указывая на забитые досками двери и окна, - Но они повылазили из-под земли. Видите лужи? Это они нарыли подкопов. Тут целая система каналов под землей. Не знаю, может, они этой чёрной мерзостью питаются, но больше любят человеческую кровь и плоть.
У меня тревожно колотилось сердце, ведь этот человек говорил сейчас о своих соседях. Вернее, о тех, что были некогда его соседями. Я поняла, что он ведёт нас прямиком к своему бывшему дому.
- Но не бойтесь, - продолжал Григорий, - Прорыть ход за пределы зоны они не могут. Их что-то держит. А здесь будьте осторожны, они живут под землей и выскакивают из своих ходов неожиданно. Они ловкие.
- А они размножаются? – спросил кто-то сзади.
- Нет, но зато не умирают. Вернее, они все уже мёртвые, поэтому их можно убить, только взорвав тут всё к чёртовой матери.
… Он немного постоял у ворот своего дома, вдыхая зловонный воздух. Потом легко открыл дверь, взял ведро и поманил меня за собой. Во дворе столпились остальные. Григорий пнул дверь, та открылась наполовину со страшным скрипом. Из-за двери, жутко клацая зубами, нам навстречу выползло на четвереньках существо. Волосы налипли на лицо, руки были изранены, словно искусаны, от одежды остались одни лохмотья.
- Сергей, - представил Григорий существо.
Он поставил перед зомби ведро. На запах из глубины дома с урчанием выползло ещё одно существо, ещё страшнее на вид. Я невольно отшатнулась, когда оно взглянуло на меня. Взгляд был абсолютно пустым. Когда существа, толкая друг друга, стали хватать куски сырого мяса из ведра прямо ртом, многие отвернулись. Да, это было невыносимое зрелище. Когда трапеза наконец-то закончилась, Григорий забрал ведро и повёл нас дальше по улице. Мы шли мимо однообразных из-за своей черноты домов. Мне вдруг показалось, что начало темнеть, хотя было часов 8 утра. Сзади раздались возгласы: «Темнеет!» Я вздрогнула. Григорий словно не обращал на это внимания.
… Чёрные воды озера бились о чёрные камни и чёрный песок. У меня возникло ощущение, что пришёл конец света. Мрак, смрад и зловещая тишина вокруг.
Наверное, это место было живописным когда-то. Двухэтажная деревянная школа в окружении небольшого садика на берегу озера. Когда-то здесь играли дети, спешили после уроков домой, а летом купались в озере. Сейчас это место мёртво. Мёртвые деревья зловеще пялятся в чёрную воду, мёртвые окна школы слепы, а мёртвые дети таятся в мрачных сырых подвалах и ждут незадачливого туриста, чтобы отведать его свежей плоти.
Наши шаги гулко отдавались в пустой школе. Я заглядывала в классы: здесь всё так, словно люди недавно покинули это место ненадолго. Если не обращать внимания на толстый слой пыли. Мне казалось, что я уже чувствую мерзкое копошение в подвалах. Откуда-то повеяло жутким холодом. Показалось, что стемнело ещё сильнее. А ещё ужасно хотелось домой, просто заснуть и забыть этот кошмар. Течение моих мыслей прервал Григорий, идущий далеко впереди. В конце коридора он неожиданно обернулся и сказал:
- А сейчас начнётся настоящий аттракцион! – он жутко расхохотался и бросился вниз по лестнице, в подвал. Уже совсем стемнело. Нашу группу охватила паника. Кто-то жёг спички, кто-то метался по коридору с воплем. А в это время из подвала вышли дети. Нет, они не выглядели ужасно, не воняли и не рычали. Это были просто дети. Но я-то (да и все мы) понимала, что «просто детей» в посёлке быть не может. Дети двинулись на нас. У всех – одинаково пустой взгляд. Но в наступившей тьме он казался наполненным злобой. Мы отступали. Выход из школы перегородили взрослые, те, что были некогда здесь учителями. Кто-то в отчаянии бросился прямо на них и был тут же разорван в клочья. С мыслью о том, что вирус распространяется и действует даже на Григория, я помчалась вверх по лестнице. Каким-то чудом взобравшись на перила, влезла на чердак. Чисто. Выглянула в окно: о, ужас! Всё население посёлка на улице. Их сотни! Я забаррикадировала дверь на чердак стоящим там шкафом и затаилась у стены.
Казалось, ночь будет длиться вечно. Уснуть невозможно. Внизу кто-то бродит. Слышны невнятные разговоры. На улице – шум.
В посёлке начинает темнеть и светать не зависимо от восхода и заката солнца. Это я уже поняла. Когда рассвело, зомби на улице исчезли, как сквозь землю провалились. Остались только лужицы чёрной воды как воспоминание о пережитом кошмаре. Я поняла, что никого из группы не осталось в живых.
Побоявшись спускаться в школу, я выставила в окно деревянную лестницу и спустилась по ней. Страх не дал мне долго задержаться на этой земле. Я бегом пересекла территорию посёлка и, выйдя за ограждение там, где мы вошли, с облегчением упала на сочную зелёную траву. Я безумно радовалась лету, солнцу, траве, живым людям, тому, что сама жива. А Григория, как я потом узнала, никто с того дня больше не видел. Нигде и никогда.

Чёрный маг

1 Странный старик
Человек по прозвищу Странный Старик уже сам забыл, как его звали когда-то. Вот уже 60 или 70 лет он жил один в старинном замке на Чёрном утёсе, куда никто из местных не ходил из страха. Вокруг замка вечно клубился туман, а море внизу, бурное по осени, жутко грохотало. Но больше ничего страшного в замке не было. Сам он при ближайшем рассмотрении представлял собой ветхое каменное строение, никто не знал, какого века. Странный Старик не мог предотвратить медленного разрушения, сил одного немощного человека не хватало на такой большой дом. Вот уже 60 или 70 лет – никто точно не помнит – в замке оставался единственный жилец. 60 или 70 лет назад ему было лет 20. Обвинить его в убийстве сородичей никто не догадался. Ведь не мог же этот парень растерзать на куски 16 человек. Тогда прочесали всю округу, но так и не нашли ни одного хищного зверя. Это случилось в середине октября, в тот день, когда море было особенно бурным. Мощные ледяные волны с силой врезались в стены замка, будто рвались снести его, а небо было черней, чем ночью, и неимоверной силы холодный ветер сбивал с ног. Юноша, забившись в угол, смотрел сквозь разбитую бурей дверь и всё твердил о тварях, вышедших из моря. Тогда его забрали в больницу, но к концу того же года он уже снова жил в замке. С тех пор он и оставался там один. Изредка он появлялся в городе, чтобы сделать покупки. Ни с кем не разговаривал, даже когда не осталось в живых ни одного человека, помнящего день убийства его семьи. Так он и стал Странным Стариком. Никто в городе не знал его настоящего имени, да и не хотел знать.
Сентябрьский холодный вечер. Бурное море дышит солью в лицо. То струится у ног, как кошка, то отходит, как хищник перед броском. Море чернеет у горизонта, сливаясь с чернильным небом. Странный Старик сидит на камне у самой кромки воды и чертит что-то на песке суковатой палкой, будто пишет чьё-то имя. Его губы шепчут что-то, и ветер уносит его слова в море. Холодное, опасное, но всё понимающее, если уметь к нему обращаться. «Рогатый…» - шепчет старик чуть слышно, - «Приди, Рогатый, и приведи всех. Мне нужны все».
Море грозно рокочет в предчувствии страшной бури. Но вот, волны неестественно расходятся, и из воды начинают выходить те, кого позвал старик. Сгущается тьма, но сквозь неё ещё можно видеть очертания этих существ. Это кости – да, кости – скелеты, которые, тем не менее, ходят. Идут медленно, друг за другом. Вот уже близко. Уже можно видеть, что существа собраны из костей многих животных и людей. Впереди идёт существо с рогами, телом напоминающее собаку, но с человеческими ногами и руками. Рогатый положил голову на колени старика, а тот гладил мокрый костяной лоб, глядя вдаль бесцветными глазами. Существа были снабжены устрашающими когтями и зубами, были довольно больших размеров и выглядели жутко. Но сейчас они сидели кружком вокруг старика и слушали его беззвучные команды.
2 Книга
Тот, кого называют сейчас Странным Стариком, когда-то всё же был ребёнком. Когда ему было 7 лет, старший брат выменял у сумасшедшего торговца с ярмарки книгу заклинаний чёрной магии. Вся семья дружно посмеялась над ней за обедом, но книгу почему-то не выбросили. Так она и попала в руки младшего сына. Он любил рассматривать ужасные картинки при лунном свете, сидя в башне их родового замка. Пока он не мог прочитать ни слова в книге. Но когда брат начал изучать латынь, мальчик стянул у него учебник и засел за перевод. Страшный и такой манящий мир открылся его взору! Особенно ему нравились заклинания, вызывающие морских тварей. Он думал, не случится ничего плохого, если он натравит на противных братьев и слуг морских монстров. Первая попытка вышла неудачной, а вот вторая… Ему было 19 лет. 15-го октября, в полночь, из бушующего моря вышли монстры, составленные из скелетов погибших моряков и утонувших в море животных. Они уничтожили всё живое в доме. Потом сели вокруг юноши в ожидании новых приказов.
Так это началось. Вожака стаи монстров он назвал «рогатым» из-за черепа с рогами. Он вызывал их ещё несколько раз, чтобы отогнать любопытных от замка. «Никогда не жалей о содеянном» - гласила книга. И он не жалел. Никогда.
Дождь уже висел холодной стеной, когда старик попрощался с Рогатым и отправился домой. «Октябрь будет ужасным» - подумал он, глядя на бушующее море. Старик ещё раз перечитал письмо, пришедшее утром. Это была просьба от очень дальних родственников посетить замок в октябре. «Что ж, пусть приезжают» - подумал старик и отправился в свою спальню в башне.
3 Гости
Октябрь был ужасен. Море словно рвалось из плена скал, пытаясь доделать работу времени и снести наконец замок на Чёрном утёсе. Честно говоря, мы ожидали увидеть замок в лучшем состоянии. Мы – это я, мой брат Майк и его беременная жена Стелла. Мы пришли в ужас, когда увидели, то дверь не закрывается, а двор сплошь залит водой. Повсюду грязь, сырость и крысы. Темно, холодно и пустынно. Дико. Человек, которого в городе звали Странным Стариком, жил в самой верхней башне, почти разрушенной ветрами. Когда-то давно его звали, кажется, Беном. Мы решили обращаться к нему так, а ему было всё равно. Выглядел Бен немощным и жалким. Он медленно спускался к нам из своей башни, цепляясь за шаткие перила. Растрёпанный, угрюмый, одетый в лохмотья старик. Майк представил нас. Видно было, что он потерял надежду упросить старика продать замок. Бен молча водил нас по комнатам. Вся та же грязь кругом и всё те же крысы. Кое-где лестницы обвалились, другие были в безнадёжном состоянии. Бен показал нам наши комнаты и поковылял в свою башню. Комнаты были прибраны лучше, чем всё остальное. Из окна моей открывался вид на скалы и на бушующее море. Ветер не приносил свежести. Всё вокруг провоняло пылью, крысами и рыбой.
После двух дней, проведённых в замке, мы все поняли, что не можем больше вынести нестерпимо гнетущей атмосферы дома и скуки, царившей в нём. Майк даже сказал, что мысль сделать из замка шикарный особняк была самой неудачной мыслью в его жизни. Мы уже засобирались в обратный путь, как из своей башни вышел Бен, будто прочитав наши мысли. Совершенно неожиданно для нас он пригласил всех остаться ещё на одну ночь. Ещё более странным было то, что Бен пригласил нас вечером в круглый зал, куда прежде не пускал. Некогда круглый зал был, видимо, шикарным, но сейчас он больше походил на огромный мрачный погреб, чем на место для собраний. Грязные окна не пропускали света, да и снаружи было совсем темно. Было слышно, с каким грохотом разбиваются о скалы и стены волны. Мебель, некогда красивая, бесформенной кучей стояла у стены, покрытая толстым слоем пыли. Бен кое-как разжёг очаг и поставил вокруг 4 стула, на которых еще можно было сидеть.
4 Колдун
Мы сидели молча, глядя на огонь, от которого почему-то стало ещё холоднее.
- Это тот самый день, - сказал вдруг Бен таким торжественным тоном, что от неожиданности у меня подпрыгнуло сердце, - Именно в этот день 67 лет назад из моря вышли дьяволы и убили мою семью. Меня оставили в живых, чтобы я рассказал о них, но никто не верит. Все считают меня сумасшедшим.
Снова тягостное молчание. Но вот, огонь разгорался веселее, освещая мрачные стены заброшенной обители призраков. Свет играл на запылённых витражах, причудливые тени танцевали на стенах. Шум моря внизу словно стал ближе. Старик нетерпеливо смотрел в окно, словно ожидая чего-то. Майк и Стелла завели разговор о работе, я втянулась. Старик остался наедине со всеми призраками этого дома. Никто из нас не заметил, как он взял свою суковатую палку и начал чертить ей причудливые фигуры в пыли на полу, бормоча что-то себе под нос при этом.
И стены замка содрогнулись. Зашатался пол, ото всюду полетели клочья пыли и обломки мебели. Я оглянулась и закричала в ужасе: передо мной стоял вовсе не немощный старик, а странное высокое, изящное и красивое существо в чёрной мантии. Вместо суковатой палки Бена оно держало белый сверкающий жезл.
- Амедда! – крикнуло существо, и на конце жезла словно вспыхнула яркая звезда.
Тут же огонь в очаге погас, и за спиной существа разом вылетели все стёкла в окнах. Ветер подхватил длинные чёрные волосы, закрыв ими бледное вытянутое лицо без выражения. Полы мантии шуршали по полу. Существо вытянуло вперёд руку (или когтистую лапу?) и издало рявкающий звук. Мы отскочили и не зря: по команде колдуна из окон начали выскакивать самые настоящие ожившие скелеты. Дальше всё шло как в замедленной съёмке: скелеты, свирепо клацая зубами, неслись прямо на нас, колдун отдавал им приказы. Медленно, очень медленно, мы развернулись и побежали. Вверх по лестнице, где отсутствовало большинство ступеней, бежать было крайне сложно. А что наверху? От этих тварей не спрятаться за дверью. Об этом мы не подумали. Почти сразу же после того, как мы побежали, вожак схватил Стеллу за подол, и вся стая в миг растерзала её. Колдун жутко хохотал. Я знала, что кричала, но не слышала собственного голоса. Майк обхватил меня одной рукой и потащил наверх.
- Аброссо! – донеслось снизу.
Стук костей по каменным ступеням. Майк втащил меня куда-то и закрыл за нами тяжёлую железную дверь. Я поняла, что мы находимся в одной из башен.
- Если он узнает, что мы здесь, он откроет без труда, - шептала я.
- Пока он не узнал, нам нужно попытаться выбраться отсюда, - ответил Майк, - И сдать этого психа куда следует.
Лицо Майка словно окаменело. Он ещё не осознал, что только что потерял жену и нерождённого ребёнка. В дверь начали царапаться. Майк бросился к окнам.
- Вот оно! – воскликнул он, - Выйдем через крышу!
Окно, конечно, не открывалось. Майк поискал глазами по помещению и нашёл тяжёлую трухлявую палку. Из разбитого окна вырвался ледяной сырой ветер. Майк снова схватил меня и выволок на крышу. Крыша скользкая, покатая, местами дырявая. М брели, опираясь на стены, и старались не смотреть вниз. А внизу грозное холодное море с грохотом разбивала свои волны о скалы. Брызги летели в лицо.
- Вот оно! – Снова воскликнул Майк, стараясь перекричать бурю.
Мы спустились сквозь дыру в крыше по полуразрушенной металлической винтовой лестнице в тёмную комнату, полную разного хлама. Я поняла, что мы попали в часть замка, которая была почти полностью разрушена и заброшена много лет назад.
- Надо спешить, пока он не понял, где мы! – сказала я.
Мы почти на ощупь двинулись искать выход. Лестницы в этой части замка почти полностью обрушились, кое-где отсутствовали перегородки между этажами, стёкол в окнах не было нигде. Темно, холодно и очень страшно. Вот, наконец, под нами – коридор, ведущий к выходу. Майк спрыгнул с остатка лестницы и огляделся. Тихо. Только ветер воет в разбитых окнах и трубах.
- Оставайся там, - сказал Майк и пошёл вперёд.
5 Бегство
Он скрылся в тёмном проходе. Жутко медленно тянулись минуты ожидания. Он не вернулся. Я сидела на нижней ступеньке, совершенно не зная, что делать. Меня сковал ледяной ужас. Колдун разослал своих тварей повсюду. Они во всех коридорах, около каждого потайного выхода. Иначе и быть не могло. Он не должен позволить нам спастись и рассказать о том, что твориться в замке. Даже если я буду продолжать сидеть на месте, дрожа от страха, твари всё равно найдут меня. Надо идти. Я спрыгнула. Медленно пошла по коридору, прижимаясь к стене от каждого шороха. Ничего. Ни Майка, ни тварей. Вдруг кто-то схватил меня за руку. Я налетела на кого-то явно живого, но невидимого.
- Тихо, - сказал голос Майка, - Они нас не видят, но всё слышат. Патрулируют выход. Но мы сможем пройти мимо них, если постараемся.
- Но почему мы невидимы? – спросила я шёпотом.
- Откуда я знаю…
Мы медленно шли по коридору, как можно осторожнее ступая на грязный каменный пол. Когда проходили мимо тварей, стерегущих заднюю дверь, меня бросило в дрожь, но я заставила себя не побежать. Задняя дверь тоже не закрывается. Мы вышли на захламлённый задний двор, в одно мгновение став видимыми. И бросились бежать сквозь бурю, огибая кучи мусора, слыша сзади хлюпанье по жидкой грязи нескольких ног.
Выскочив за ворота, мы поняли, что вокруг одни отвесные скалы и холодное море, терзающее их. С этой стороны замка никак нельзя добраться до города. Один выход – в воду. Мы оглянулись и поняли, что за нами никто не гнался, это ветер катал по двору мусор.

Другой вид

Легко шагать по пустой трассе среди прохладного английского летнего утра. Легко дышать, пока мало машин, и воздух какой-то особенный: он дрожит над асфальтом. Ветер дует в сторону леса. Вернее, в ту строну, где когда-то был лес. Я иду по окраине города к берегу реки. В этом пригороде почти никто не живёт, здесь расположены склады, гаражи, редкие магазины и заправки. Машины проскакивают мимо, никто не обращает внимания на то, что когда-то было лесом, святилищем солнца. Некогда крупный средневековый город превратился в мелкий провинциальный городишко, вроде нашей деревни, где почти не осталось молодёжи. Жизнь здесь тихая и ужасно скучная. Новости жители узнают из газет и обсуждают их по вечерам на улице от нечего делать. Никто уже не помнит, что когда-то этот город был оплотом христианства, здесь массово жгли колдунов и язычников, скармливали волкам их детей. Всё это в прошлом, сейчас жизнь идёт размеренно и тоскливо, даже волки перевелись в остатках леса. Город поглотил лес почти полностью, остались только крутые берега реки и болота, на которых невозможно жить. Я думала, мне будет ужасно больно, но всё обошлось. Было как-то… странно. Я и не ожидала увидеть настоящий лес. Я знала, что вместо него увижу нечто вроде старого парка, где вместо тайных звериных троп – исхоженные вдоль и поперёк дорожки. Так и вышло. Нет никакой магии, только несчастные чахлые деревья, задыхающиеся от близости города, с рано желтеющими листьями. Лето в этих краях, как и тогда, холодное и короткое. Я шла по мягкому ковру их опавших листьев дальше, прямо на болота. Деревья указывали мне путь. Чем ближе было к реке, тем они становились выше, шире, здоровее. Вот и я почувствовала близость источника Силы. Энергия лилась из-под земли, озаряя всё вокруг невидимым светом. Сила успокаивала, дарила нежность и надежду, несла дальше, к самому источнику. На болоте тихо цвела жизнь. Кричали лягушки и птицы, всюду ползали большие жёлтые улитки. Меня встретила атмосфера радости, забытая мной на много-много лет. Радуйся тому, что ты живой. Ты прожил ещё один день, а впереди у тебя – целая жизнь. Я ловила себя на мысли, что я наконец-то вернулась домой. Нужно расположиться и отдохнуть от долгого пути, полного кошмаров и разочарований. Я села на ствол поваленного дерева и огляделась. Тишина и покой вокруг! Когда-то здесь было озеро с тёмной водой. Я каталась на лодке с самым дорогим мне человеком. Но довольно воспоминаний, они приносят только боль! На пути к реке попадались заброшенные сооружения, которые поглотил лес. Однотипные склады, почти разрушенные, а у самой реки – жилые дома, очень старинные, деревянные, и затопленный причал. Похоже, не было никакой мистики: люди ушли отсюда, потому что река сменила русло и затопила всё здесь, а потом образовалось болото, из-за которого люди не вернулись в свои дома. Мне стало очень грустно и невыносимо одиноко. Ветер нёс песок с пляжа прямо мне под ноги. Я пошла назад, в лес, туда, где на месте святилища солнца стоит заброшенное очистное сооружение. Оно наполовину ушло в болото, но по второй половине, что не затоплена, можно пройти прямо к месту святилища. Что представляет собой это сооружение? Оно имеет круглую форму, без окон, но с несколькими воротами. Сделано оно из бетона, видимо, в середине прошлого века. Сейчас оно производит весьма удручающее впечатление. Внутри его находится множество переходов и колодцев. Ржавые трубы давно развалились, а насосы, видимо, украли. Все двери внутри заржавели и не двигаются, так что чаще всего приходится протискиваться в узкую щель. Но это не беда. Кошмар начинается тогда, когда ты входишь в святилище без разрешения хранителя. Духи выискивают в твоём подсознании самые потаённые, самые дикие страхи и используют их против тебя.

Майкл родился в английском захолустье, в бедной семье. Всё, что у него было – книги и прогулки по болоту в лесу. Детство его прошло уныло и серо, как у всех в этом городишке. Родители не могли ему дать ничего, кроме скандалов на тему: «Где ты всю ночь, мать твою, шлялся?!» и вечных упрёков. Подростком Майк начал превращаться в странное существо. Его красивые белые зубы вдруг выпали, а на их месте вросли звериные клыки. Его серые глаза стали синими и горели красным огнём в темноте. Он страшно похудел, став похожим на волка, и побелел, как полотно. Родители были в ужасе, а врачи лишь разводили руками. Чтобы избежать огласки, родители прятали Майка в гараже, но он сбежал однажды ночью, разодрав когтями жестяную стену. Больше Майка никто не видел, но говорили, что он ушёл на болото, куда жители соваться боялись, там уже пропало несколько человек. Не в силах больше терпеть жажду, Майк заманил на болото ребёнка и высосал его кровь, а труп утопил. Принимая на себя чужие жизненные силы, Майк становился сильнее и наглее. Он жил в заброшенном доме на болоте, как дикий зверь в пещере. Питался он несчастными любопытными, пожелавшими увидеть святилище солнца, сокрытое в недрах старого очистного сооружения. Сам же Майкл туда не ходил, но стал стражем этих мест. Духи его не трогали. В жизни каждого существа, подобного Майку, наступает момент, когда он желает найти себе подобного. Он жил в лесу уже довольно долго, как вдруг сорвался с места, ограбил дом и на эти деньги уехал в Восточную Европу, откуда пошли жуткие легенды о существах, сосущих чужую кровь. Говорят, они боятся солнечного света, освящённых предметов, серебра и чеснока. Но Майкл не боялся ничего. Он не любил свет, но свет не мог его убить. Он чихать хотел на христианство и на все его атрибуты. Чеснок он не выносил, но сгинуть от него тоже не мог. К серебру он был равнодушен. Майк оказался в чешской деревне. Зная, что в городах искать нет смысла, он пошёл по самым безлюдным местам. Шёл, куда глаза глядят, пока не встретил себе подобное существо в глухом лесу возле развалин замка. Существо было настолько старо, что не помнило ни своего имени, ни своего пола. Оно жило здесь, когда замок ещё процветал. Существо многому научило Майкла, показало ему его природу, научило охотиться и не бояться ничего. Майк словно умер и родился заново. Теперь он звался Nosferatu – не мёртвый, не живой. У него нет ничего общего с людьми, кроме внешнего вида, ему не нужно стремиться в их общество. А нужно вернуться на болото и жить там, находя прелесть такого существования. И он вернулся в Англию и был рад тому, что он не человек. Проходили годы, очень много лет прошло, а Майкл не старел и не терял силы, как люди. Он насчитал 50 лет с тех пор, как превратился в существо. За это время река обмелела, открыв песчаное дно и затопленную некогда часть города на нём. Святилище тоже вышло из-под воды, и болота начали высыхать. Климат менялся, даже ночи бывали жаркими. Менялись и люди: всё больше любопытных захаживало поглазеть на вышедший из реки город. Но Майку ни до чего не было дела. Он снова хотел найти подобного себе. Но знал, что на этот раз существо придёт к нему само.

Я сделала шаг вперёд и уже оказалась внутри. Внутри сооружения было сыро, грязно и воняло болотом. Жидкая грязь была повсюду. Внутри царил кромешный мрак, который слегка разгонял тусклый свет, льющийся из трещин в потолке и из открытых ворот. Я сделала ещё один шаг и провалилась в пустоту. Вдруг в глаза мне ударил яркий свет. Я оказалась в военном госпитале времён 1-й мировой. Вокруг было тихо, так как все лежащие на койках были мертвы. Я в ужасе бросилась к выходу, но дверь была заперта. В тот миг случилось страшное: мертвецы начали вставать с коек и побрели ко мне. Они выглядели так, будто у них высосали всю кровь. Их бледные руки тянулись ко мне, они бормотали что-то бессвязное. Я с криком бросилась к окну, но было слишком высоко, чтобы прыгнуть. Мертвецы повернулись и снова пошли на меня. Я бросилась на одну из коек и почему-то провалилась сквозь стену. На этот раз я оказалась в крошечном помещении, освещённом очень тускло и сплошь завешанном драными грязными простынями. Выхода из него не было. В отчаянии я начала долбить стену, но назад сквозь неё не прошла. Слишком поздно я заметила, что простыни на самом деле не просто висели, а закрывали ниши в стенах, где находились мертвецы. Один из них схватил меня за шиворот и потянул к себе. От ужаса я совершенно лишилась сил и не могла отбиваться. Потом я снова провалилась в пустоту. Когда очнулась, оказалась, что я по-прежнему стою у входа. Я поразилась реальности моих видений. Рядом с собой я обнаружила просто одетую женщину с собакой. Она сидела на поваленном стволе и смотрела на меня, видимо, уже долго. Она перебирала палкой листья под ногами, а собака положила большую голову ей на колени. Конечно же, это стражи святилища.
- Не следует сегодня входить туда, - сказала женщина, встала и медленно пошла в лес, держа собаку на поводке.
Я снова спустилась к реке и села на песок. Ужасно не хотелось уходить. Вокруг царил покой, и будто бы звучала какая-то волшебная музыка. Я же вернулась домой и просто хотела задержаться дома подольше. Но сгущались сумерки, и вода в реке темнела, а лес наполнялся ночной прохладой и загадочными звуками и тенями. Я пошла по берегу, но почему-то удалялась от города вместо того, чтобы возвращаться, пока не наткнулась на заброшенный деревянный дом. Наверное, он долгое время был под водой, и сейчас уже разваливался. Но, войдя в него, я обнаружила, что дом довольно крепкий. Только крыши местами нет, и вместо окон – бесформенные дыры в стенах. Почерневшее от воды и времени дерево наводило ужас, но я всё не уходила. Поразительно, но мебель и другие вещи оставались в доме, только теперь разрушились и валялись на полу в беспорядке. По полу можно было ходить, но в подвале стояла вода. Когда-то в этом доме вела свою тихую жизнь простая английская семья, пока река не выгнала её. А теперь вода вернула людям этот дом. Зачем же? С этими мыслями я вошла в столовую и непроизвольно вскрикнула, так как не ожидала найти в доме никого живого. А за разбитым столом сидело существо. Оно заметило меня раньше, чем я его и рассматривало меня в упор ярко-синими глазами, чуть склонив голову набок. Существо было очень красиво, но красота эта была опасна для простого смертного. Она затягивала в гиблое болото и убивала безжалостно. У существа острые кривые зубы и когти на руках. В наступающей темноте его глаза начинали светиться красным огнём. Это смотрелось очень жутко на фоне белого лица, чёрных волос и чёрной одежды, но я нисколько не испугалась. Существо опасно, но не для меня.

Ночью мы с Майком сидели у реки и разговаривали. Вокруг царила тьма, одна на двоих, для меня и для него. Он рассказывал о себе, я держала его за руку, холодные, длинные, тонкие, гибкие пальцы. Он рассказал много чего, много такого, о чём я и не подозревала. Он сказал, что мы с ним – другой вид: не живое и не мёртвое, просто другое, и надо с этим жить, прятать себя не надо. Надо быть гордым, бездомным, безродным, если общество тебя не примет, как ты есть. Даже если друга нет, всё равно надо жить. Потому что другой вид. Таких, как мы мало. Когда на Земле рождается другой, происходит чудо. Когда другой умирает, происходит катастрофа.
Я рассказывала ему о себе, о том, что было на этом месте когда-то. Он слушал внимательно, держа мою руку крепко, и глаза его горели. Он сказал, что всегда знал, что это место – священное. Он всегда верил, что в мире до сих пор происходят чудеса. Он сказал, что если даже душа твоя чёрная, и нет просвета в твоих горестях, надо верить в чудо, надо! Если другой потеряет веру, он обязательно умрёт. *И так тепло и вдохновенно он говорил, что автор ревёт, даже когда пишет это* Мне было ужасно стыдно, я плакала, рассказывая, сколько раз я уже умирала, оставалась одна, превращалась невесть во что. Посмотрев прямо в его глаза, я сказала, что Сила не любит меня, она отвернулась от меня и от моего лучшего друга. И всю ненависть, что грызла мою душу, я выплеснула в эти страшные глаза. Он улыбнулся и сказал, что Сила вообще никого не любит. Она нейтральна. Каждый сам лепит из неё, что хочет. Он сказал, что сам дико ненавидел весь мир, когда начал превращаться в того, кто он есть. Но любая боль проходит, даже самая сильная. Даже болезнь отступает перед великой Силой Веры. Нужно любить и ценить то, чем ты живёшь, как ты живёшь, и тогда ужасы отступят, и жизнь повернётся к тебе светлой стороной. Слёзы лились ручьём из моих глаз, когда я слушала это странное и очень умное существо.
- Если бы ты знал, Майк, - сказала я, - Если бы ты только знал, как я хочу остаться жить здесь! Здесь мой дом! Я не хочу больше уезжать никогда никуда! Давай будем соседями; научи меня всему, что сам знаешь.
Его страшные глаза растворили меня в себе, его страшный взгляд проник в самую мою душу и так там и остался.
- Оставайся, - сказал он, - Я всегда буду рад видеть тебя, конечно, научи всему, что сам знаю.
Мы бродили в темноте, и невидимый свет из-под земли освещал наш путь. Майк показал мне самые живописные уголки леса, я отвела его к святилищу, и Сила подарила нам волшебные картины, полные незабываемых красок и образов.
… За рекой занимался рассвет, солнце уже золотило верхушки высоких деревьев, как и 700 лет назад, когда мы были молодыми и светлыми. Всё живое и неживое радостно встречало новый день. «Помнишь?» - шелестели тихо деревья, - «Ты прожил ещё один день, а впереди у тебя – целая жизнь». Я поняла, что ничего не исчезло. Я по-прежнему в лесном убежище Майка. Я ненадолго вздремнула на его плече. А он, не моргая, смотрит в светлеющее небо, и взгляд его спокоен.

Стёб над моими же рассказами о вампирах

Духи Земли

Часть первая. Игра.
Когда-то я жил среди духов земли. Я говорил с ними на их языке и был как они. Я занимался тем, что перебирал для них землю. Это была такая игра. Если сыпать в яму всё время одну землю, получается одна мелодия (воспроизвести невозможно, так как техника забилась землёй и вышла из строя). А если сыпать землю с песком, получается совсем другая мелодия. Мне больше нравилось сыпать 3 части земли на 2 части песка. Духи земли любили эту музыку и платили щедро. Тогда я решил нести в массы учение о духах земли. Мне очень хотелось, чтобы эту музыку услышали все. Я создал партию духов земли, но сначала в ней состояло только 4 человека, включая меня, да и тем, по их словам, «осточертело землю копать за бесплатно». Кто-то пожаловался на меня, и меня посадили в тюрьму, а партию признали незаконной. Так вышло, что я сидел в одной камере с человеком, который не верил в духов земли. Я стал рыть землю, чтобы дать ему послушать музыку духов земли. Но получилось так, что я вырыл подкоп, а невежда музыки так и не услышал. После побега из тюрьмы я и мой сосед разошлись в разные стороны. Я зажил в лесу и занялся пропагандой учения о духах земли среди населения двух ближайших деревень. Крестьяне признали во мне упыря и приносили мне дары, чтоб я их не трогал.

Часть вторая. Немного биографии.
Забыл представиться. Как зовут меня, не помню, сколько мне лет, не скажу. Видимо, я родился дефективным. Моя мать часто говорила мне: «Ума нет, считай, калека». Но в чём именно я дефективен, не знаю. Основное занятие – распространение учения о духах земли. Подрабатываю упырём в деревне Гадюкино. До революции я занимался изучением духов земли, подрабатывал в карьере. Во время Великой Отечественной Войны я перешёл на сторону врага, так как враг охотнее слушал лекции о духах земли. Я даже проводил практические занятия по рытью окопов. Однажды за мной приехало очень большое начальство и просило читать курс лекций о духах земли для высшего руководства партии. Жаль, что я не успел прочитать все лекции. После войны я вернулся в деревню Гадюкино, где построил дом в лесу и продолжил принимать дары. Однажды меня вызвали в НКВД и обвинили в сотрудничестве с потусторонними силами. На это я рассмеялся и заявил, что духи земли к означенным силам не относятся. Меня снова хотели посадить в тюрьму, но я зарылся в землю и слушал музыку. Потом вернулся в деревню Гадюкино. Когда я выкопал большую яму посреди колхозного поля, то пришёл к определённым выводам насчёт духов земли и решил снова создать партию духов земли имени меня. Для этого я составил курс лекций и поехал в Москву. Там я прочитал лекцию на вокзале, после чего меня заключили в психбольницу, сказав, что это университет. Сначала я поверил, ведь этот обман очень походил на правду. Я читал лекции каждый день. Аудитория слушала внимательно, даже задавала вопросы, над которыми я серьёзно думал. Но когда понял, что попал не туда, выкопал лаз в подвале и снова вернулся в Гадюкино. Однажды ко мне заявился один убийца вампиров. Он говорил глупости, совершенно ничего не понимая в учениях о духах земли. Он стукнул меня камнем, после чего я забыл, как меня зовут. Убедившись в том, что я не умер, придурок убежал с диким воплем и больше не появлялся. Потом приходил ещё один придурок. Я покусал его, и он сразу же убежал с воем. Теперь рыщет по лесу и думает, что он волк-оборотень. Во время перестройки я с новой силой занялся пропагандой учения о духах земли. Создал-таки партию, в которую входят деревни Гадюкино и Грязево, а так же придурок-волк-оборотень Миша. И я, конечно. Сейчас я занимаюсь тем, что пишу трактаты о духах земли и раз в год провожу съезды партии духов земли имени меня. В мои планы на будущее входит вырыть котлован, который опоясает земной шар, и сыпать в него то землю, то песок, создавая волшебные звуки.

Часть третья. Миша.
Когда-то Миша был нормальный. Он жил в городе, ходил в институт, дружил с девочкой. Но в один прекрасный день в мозгах у Миши заклинило, и он решил стать страшным. Бросил он всё на свете и поехал в деревню Гадюкино, где по слухам обитал упырь. Деревни Гадюкино на карте не было, так что Миша добирался наугад. Два раза он чуть не увяз в болоте, три раза чуть не заблудился в лесу, но желание стать страшным было сильнее всех неприятностей. Деревню Гадюкино Миша нашёл тёмной ночью и добирался к ней через кладбище. На кладбище ему повстречался мужик. Миша решил не пугаться и спросил дорогу. Но вместо того, чтобы показать дорогу, мужик взял Мишу за руку и подвёл к могиле. Видно было, что мужик только что её вырыл. Он сел на краешек и стал призывать духов земли. «Это ненормальный», - подумал Миша. Он хотел было уже уйти, но его задержал свет луны, выхвативший вдруг из тьмы лицо ненормального. «Да это же тот самый упырь!» - понял Миша. Он сел рядом и начал повторять слова, обращённые к духам земли, а потом попросился в ученики.

Часть четвёртая. Безлошадный.
Однажды Миша ехал лесом и вёз пассажира. Вернее, двух пассажиров. Про себя Миша назвал одного Ёб Твою Мать, потому что он повторял эту фразу после каждой кочки. Второй говорил больше слов, поэтому Миша не знал, как его обозвать. Но тут вдруг вспомнил, что упырь одного мужика в селе называл почему-то безлошадным. Миша спросил у второго пассажира, есть ли у того лошадь. Тот ответил отрицательно. Теперь второго пассажира Миша решил называть Безлошадным. Мише вообще-то было всё равно как их там, этих людишек, зовут, ведь после того, как он был покусан упырём, в нём обнаружилась волчья природа. Он отделился от учителя, стал жить в лесу и сделался местным оборотнём. Подрабатывал он частным извозом через лес, вернее, заманивал людей в чащу на машине и убивал. И ничего ему за это не было, ведь он оборотень. Вот и этих он увёз в самую чащу и привязал к дереву. Ёб Твою Мать всё время ныл и просил привести адвоката, Безлошадный же ржал, прямо как лошадь, считая что всё это – розыгрыш. Безлошадного Миша отпустил, а Ёб Твою Мать оставил себе.

Часть пятая. Ван Хельсинг.
Путь к деревне Гадюкино лежал через кладбище. Сгущались сумерки, я пошёл быстрее. За кладбищем лежала грязная дорога – единственная улица в означенной деревне. Охота на вампиров в Советском Союзе была запрещена, но я занимался этим всё же. Не из-за денег, так, для себя. Я решил не таиться и вошёл в первый же дом. Завёл ненавязчивый разговор и постепенно выведал у крестьян, где живёт упырь. Оказалось, упырь живёт в лесу и гуляет среди дня. Что-то новенькое. Однако за время моего вынужденного отпуска (в дурдоме) упыри успели мутировать. К дому упыря не вела никакая тропинка. Однако, обойдя лес, я нашёл дорожку со стороны кладбища. Тропа была чёткая, ровная, вывела меня прямо к дому. Дом был построен еле как на болоте. Надпись на двери гласила: «Хвала духам земли!» Никакого подвала в доме не было, что меня насторожило. Я постучал в дверь, не ожидая, что мне кто-нибудь ответит. Но дверь неожиданно открылась, а именно открыл её сам хозяин. Он впустил меня внутрь, при том был весьма вежлив. Я долго вглядывался в него, но не мог понять, кто же этот такой. На вид – совершенно обычный человек. Средний рост, волосы тёмные, одет в основном как обычный советский человек. Но в то же время в нём было нечто такое, из чего опытный специалист (как я) вывел бы явный признак упыря. Он усадил меня за стол, сам сел напротив и спросил, что я знаю о духах земли. Я решил не медлить, ведь упырь явно заманивает. Первым делом я решил оглушить его. Неожиданно для него я вынул из сумки камень, подобранный на всякий случай на дороге, и стукнул упыря им, что было силы. Он свалился под стол без признаков жизни. Я же достал кол и молоток и двинулся к нему. Он неожиданно вскочил, выхватил у меня молоток и звезданул мне по шее с воплем: «Так тебе, гадина!» Конечно, я напугался, бросил всё и убежал. К позору своему больше не пытался сразиться с упырём из деревни Гадюкино.

Два ночи. Читаю первый - про болотную ведьму. Дохожу до церкви. А за окном ка-ак заорет кошак! Чуть глаза из ушей не повылазили, чес слово...
А так понравилось, ага. Только дальше читать сегодня не буду. Мне еще сердце из пяток выковыривать.

Спасибо! Читайте ещё! Рада, что хоть кто-то меня читает. Вот ещё один Хоррор, тоже старенький, 2005 год.

Ночь в проклятом доме

Глава 1 Средство для спасения
Бежать через лес, без оглядки. Туда, где не найдут и не убьют. Туда, где можешь быть один, туда, где нечего бояться. Так они бежали, взявшись за руки, через лес. Две сестры, которых неведомая сила выбрала для того, чтобы хоть немного изменить мир. Они бежали из родительского дома, от обыденности жизни, от церкви и веры, которую не принимали, он человеческого несправедливого суда, доверяли себя без оглядки суду высших сил. Они всегда были вместе, иначе и не мыслили жизнь. Они были как две половинки целого неповторимого и сильного существа, они, две сестры, простые деревенские девушки Амалия и Грета. Они обладали способностью исцелять животных и людей, они ничего не просили за свою работу. Им нужен был лишь свежий воздух, свобода и царство природы вокруг. Они жили в ветхой хижине среди лесной чащи. Если кому-то нужна была их помощь, неведомые силы природы и лесные духи проводили его сквозь чащу. Старшая Амалия, темноволосая, зеленоглазая кошка, читала заклятья, сидя у зеркала, она всегда безошибочно угадывала беду, с которой человек пришёл к ним. Младшая Грета, рыжая, весёлая, почти ещё ребёнок, готовила разнообразные снадобья, которые непременно помогали от любого недуга, уносили прочь любую печаль. Такая жизнь продолжалась до тех пор, пока не случилась беда: пропала Амалия. Сгинула в мрачных подвалах инквизиции. Когда пришла чума, она ушла в город лечить людей. Но люди отплатили ей тем, что сдали колдунью инквизиции. Её бросили в непроглядный мрак подвала трюмы, куда отправлялись все, приговорённые к смерти на костре. Охрана могла бы поиздеваться над ней, но неведомая сила испугала этих несчастных, они не осмелились трогать зеленоглазую кошку. Так прошло несчётное количество дней, её прекрасные тёмные волосы спутались, изящное тело покрылось ссадинами, а кошачьи глаза потускнели. Но в темноте подвала она продолжала шептать какие-то странные заклинания, которые сплетались в цепочку, опутывали её, защищая от безумия. Сколько бы не пытали, сколько бы не унижали, она не выдала свою сестру. Долгие дни безутешно плакала Грета, сидя у зеркала. Без сестры жизнь её стала бессмысленной, она не принимала посетителей, она никто без Амалии. Она же любит сестру больше всего на свете! Она должна спасти её! Собрав остатки сил и денег, Грета бросила лесной дом и пошла на восток. Она слышала, что там, за лесами, живёт великий маг. Он может возвращать живых и оживлять мёртвых. Долго шла она, забыв обо всём, кроме сестры. Наконец, она оказалась у дома, затерянного в дебрях большого города, в котором жил колдун. Грета упала перед ним на колени, умоляя вернуть сестру, пусть даже она умерла. Но колдун вовсе не был колдуном, он обманывал людей. Но ведь любящее сердце не обманешь, и Грета поняла всё. Тогда она ушла в незнакомые леса, стала собирать незнакомые травы, искала то снадобье, которое спасёт человека, бесконечное любимого ею. Лунные ночи оставляли её без сна, зимние холода не тревожили её, хищные звери не трогали её. Она плакала в отчаянии, она не могла ничего придумать. Она не могла прийти и спасти сестру, её бы тоже схватили и бросили в подвал. Ах, если бы Амалия была сейчас с ней! Если бы они вместе спасали любимого ими человека! Они бы спасли непременно. Каждый новый день приносил новые заботы, и Грета, засучив драные рукава, снова искала средство для спасения. Когда она в отчаянии валялась по земле, давясь слезами и думая о том, что сейчас Амалии, может быть, уже нет в живых. В этот самый час отчаяния к ней пришёл чёрный кот и стал тереться о её ноги.
- Хочешь, я исполню любое твоё желание? – спросил он.
- Да! Да! – прокричала Грета, - Только верни мне сестру, я сделаю для тебя всё, что пожелаешь!

Амалия шла по тюремному коридору, ведущему наверх, к свету. На ней почти не было одежды, но она не стыдилась. Она была уверена в том, что это сестра вытащила её отсюда. Охранники не смотрели на неё, как будто не было её вовсе. Она вышла во двор, лил дождь, и среди холодных струй его ждал чёрный кот.
Они снова шли, держась за руки, снова одно целое, одно существо. Грета обернулась, увидев кота.
- Что тебе дать взамен за моё счастье?
- Прокляни тот город, – сказал кот и ушёл неслышно.
Так они и сделали. А потом покинули навсегда проклятый город.

Глава 2 Проклятый дом
Беда больших городов в том, что им недостаёт того загадочного духа старых домов, уже отживших свой век, но ещё притягивающих различный искателей приключений и романтиков. Беда суперсовременных мегаполисов в том, что их жители совсем забыли о том, что где-то всё ещё существуют дома с привидениями, леса, населённые неведомыми силами, а где-то на болотах блуждают загадочные огоньки – духи. Но город, который посетил Сэм, не претендовал на звание мегаполиса. Скорее он походил на забытый веками средневековый город, невзрачный и тихий, он много веков стоял на берегу медленной реки, и жизнь его людей текла так же тихо и незаметно, как и вода в этой реке. Сэм неспроста отыскал на карте эту глушь. Он промышлял тем, что ночевал за деньги в заброшенных домах, которые прослыли в народе проклятыми. Никогда он ещё не сталкивался с настоящим проклятием, чаще всего люди сами проклинали дома, которые дышали затхлой ветхостью, жить в них было невозможно, а сносить никто не собирался. Надо сказать, работу Сэму было найти трудно, немного осталось в современном мире живых легенд о проклятых домах. В этом городке имелся такой дом. Всё, что слышал Сэм об этом доме сводилось к тому, что на этом месте в средние века стояла тюрьма, в подвале которой содержали и пытали приговорённых к сожжению. Одной ведьме удалось сбежать, она и прокляла это место. С тех пор в городе живут только те, кто не может уехать, потому город не растёт и не развивается. Поначалу всё было хорошо, но через несколько лет после постройки дома в нём стали пропадать люди. А тот, кто остался, начинал жестоко болеть и скоро умирал. А перед тем все неизменно видели рыжую ведьму, которая проклинала их. А кто-то видел чёрного кота. После того, как около 50-ти лет назад в доме исчез последний жилец – нелюдимый угрюмый старик – дом забросили окончательно. Конечно, от этих историй мурашки бежали по спине, но Сэм за свою жизнь повидал многое. Нельзя сказать, что он ничего боялся, но всё же… Он договорился с городскими властями об оплате, и ему разрешили провести в доме 3 ночи. Ему разрешалось ходить по городу, покупать всё, что вздумается, делать в доме всё, что захочет, только если он убежит раньше, чем через 3 дня, денег не получит.
Дом представлял собой деревянное строение примерно 17 века, покосившееся от времени. Окна первого этажа оказались заколоченными, стёкол не было нигде. Замок на двери отсутствовал, как и предупреждали, не было ни воды, ни электричества. К счастью, во дворе оказался колодец. Всё в доме было пропитано пылью. Всё в этом доме дышало затхлостью, древностью, запущенностью и каким-то затаившимся страхом. Сэм запасся батарейками для фонаря. Он решил ничего не трогать в доме, чтобы ненароком не разрушить его особую атмосферу. При свете дня Сэм выбил доски из окон на первом этаже и осмотрел его хорошенько. Большая гостиная со старинной мебелью (надо же, даже воры избегали этого дома!), столовая и кухня. Везде царил идеальный порядок, если не считать толстый слой пыли, покрывающий всё. Следов на этом ковре из пыли не было. Сэм начал волноваться, когда заметил, что вокруг нет ни одного живого существа, даже птицы не летают. Но отступать уже некуда. Далее Сэм обследовал повал. Узкое низкое помещение, заваленное ломаными досками и непонятным хламом, скрытым слоем пыли. Не найдя ничего полезного, Сэм поднялся на второй этаж. Ступени лестницы скрипели, угрожая не выдержать его вес, перила кое-где обвалились. Сэм заметил, что нигде нет паутины, одна пыль. В проклятом доме не живут пауки. Второй этаж был разделён на две комнаты. Одна, очевидно, была когда-то спальней хозяина, назначения другой Сэм не понял. Но когда увидел вычерченные красным мелом фигуры на полу, ужаснулся. Только в этой комнате царил беспорядок. В спальне же всё было идеально. Старинная кровать, полуистлевшие покрывала, причудливого вида тумбочки, шкафы, столики и стулья. Никаких следов присутствия человека. Но всё же находящемуся в комнате становилось не по себе. Сэм решил устроиться внизу. Главной причиной была та, что он не мог долго находиться в спальне.
Глава 3 Ночь первая
С наступлением темноты всё в доме непостижимым образом переменилось. Загадочные тени покрыли старинную мебель, пыль и Сэма, которому стало вдруг невыносимо одиноко. Раньше он спокойно выносил хоть месяц в заброшенном доме, где на километр вокруг ни одной живой души, но сейчас одиночество грызло, не давало покоя. Хотя бы кошку, хоть собаку, но чтоб только был рядом кто-нибудь живой. После заката дом погрузился во тьму. Страшно шумел за ветхими стенами заброшенный сад, жутко скрипели под собственным весом половицы, на втором этаже хлопала оторванная ставня. Все эти звуки заставляли Сэма свернуться калачиком в пыли и не дышать. Он боялся включить фонарь, ведь свет даёт тень, а тени в этом доме какие-то странные. Кажется, они движутся. Когда Сэму стало казаться, что чьи-то глаза пристально следят за ним из темноты, он с силой сомкнул глаза и не открывал их до самого рассвета.
Старинные часы с некими причудливыми подобиями цветов и ангелочков прочно застряли на цифре 12. Они всегда показывали полночь. Это и напугало Сэма в первую секунду после пробуждения. Но из выбитых окон приветливо струился мягкий свет летнего утра, разгоняя все ночные страхи по тёмным углам. Сэм посмеялся бы над собой, если бы не испытал эти самые страхи сам вчера ночью. Теперь он не сомневался, что попал во власть настоящего проклятья. Оставалось надеяться на то, что он не унесёт частичку его за собой. Он встал, стряхнул с себя остатки сна и пыли и вышел в сад. Старые деревья тихо и приветливо шелестели над ним, будто совсем не помнили, как пугали его ночью. Снаружи дом представлял собой всё то же жалкое строение, отжившее свой век. Сэм набрал воды, которая оказалась весьма чистой, умылся и пошёл в город за завтраком.

Глава 4 Ночь вторая
Сэм готовился к ночи тщательно. Он вынес из спальни все простыни и покрывала и накрыл ими все предметы, которые могли вызвать его ночные страхи. Вечером он позаимствовал в городе раскладушку и устроился поудобнее, полный решимости отразить все страхи, какие только может создать проклятие этого дома.
Он проснулся от неясных звуков, доносящихся со второго этажа. Он замер и прислушался. Теперь он ясно слышал шаги в спальне. Кто-то забрался в проклятый дом?! Его взгляд задержался на часах. Сэм помнил, что вечером накрывал их простынёй, но сейчас простыня как исчезла: нигде её не было. Может от страха, у Сэма внезапно возникла решимость взять фонарь и идти наверх. Лестница скрипела жутко, сад шумел и бился о стены, будто пытаясь развалить окончательно ненавистный дом. Открывая дверь в спальню, Сэм видел, как трясутся его руки. Он медленно и осторожно освещал помещение. На полу не обнаружилось никаких следов. Мебель была в порядке. Но кровать! Боже, покрывала, которые Сэм так безбожно стащил, оказались на своих местах. А на кровати… Боже, этого же не может быть! На кровати под покрывалами лежал на боку человеческий скелет, и кости его желтели в свете фонаря. Сэм стоял в дверях, не в силах развернуться и убежать. Он не мог даже закричать. Внезапный шум поразил его напряжённый слух. Большая летучая мышь залетела в окно и ударилась в его лицо. Сэм упал без чувств.
Утром он бесцельно бродил по дому, будто бы искал следы вторжения, но не нашёл их. Он и не ожидал найти. Он и надеялся на то, что это просто сон. Вчерашняя летучая мышь оставила на его лице кровоточащие следы когтей и зубов. Скелет по-прежнему был на кровати. С трудом отдавая себе отчёт в том, что делает, Сэм собрал веником кости в одну груду, завязал в простыню и зарыл в саду. Простынями он опять накрыл часы и мебель в гостиной. Особенно старался с часами и с огромным, во всю стену, зеркалом. Руки тряслись. А ещё, смотрясь в кухонное зеркало, он заметил у себя седую прядь. С ней и с исцарапанным лицом он не решился идти в город, несмотря на голод. Выпил воды из колодца, которая показалась теперь мерзкой и сел на траву в саду, где и провёл остаток дня, тупо уставившись в землю.
Глава 5 Ночь третья
В сумерках Сэм метался по саду, как бешеный, боясь войти в дом. Он хотел ночевать во дворе, но это нарушило бы контракт. А утром придут проверять, на месте ли он. А не наплевать бы на деньги? Не убежать бы? А на что ты будешь тогда жить, Сэм? Он осторожно, двигаясь по стенке, вошёл в дом. Всё там было по-прежнему. Он дал себе обещание ни за что не ходить на второй этаж, какие бы звуки ни доносились оттуда. Он неподвижно лежал на раскладушке, глядя в потолок. А ровно в полночь он услышал бой часов. Покрывало упало, и маятник раскачивался, как топор палача над его головой. Часы били ровно 12 раз, а потом всё стихло, только старый сад продолжал шуметь и биться о стены. Услышав рядом осторожные кошачьи шаги и лёгкое дыхание, он подскочил, как ужаленный. Она стояла напротив него: рыжая, зеленоглазая, одетая в лохмотья. Одной рукой она придерживала большого чёрного кота, сидящего на её плече, другая её рука протягивала Сэму мешок. Нет, это не мешок, а та самая простыня, в которую он завязал кости и закопал вчера в саду. Сэм заметил, что и руки ведьмы, и лапы кота перемазаны грязью и глиной, той же, что покрывала простыню. Сэм весь покрылся холодным потом, не в силах произнести ни слова.
- Больше никогда так не делай, - сказала ведьма и бросила простыню на Сэма.
Вслед за простынёй на него прыгнул кот. И всё померкло.

Представители администрации города и праздные зеваки, пришедшие утром к дому, обыскали каждый его уголок, но так и не нашли Сэма. Кто-то снял шляпу, а кто-то прошептал: «Ещё одного смелого ведьма взяла!»

Можно покритиковать? Чу-ть-чуть...
Вот в первом рассказе проблема со временем: Девочка вывалилась и девочка одета.

А вот еще не чуть-чуть. Перечитывайте свои рассказы раз 10 и попутно исправляйте ошибки - помогает)

Извиняюсь за огомное количество ошибок... Я их не замечаю просто. У себя. В чужих текстах ещё как замечаю. А редактора у меня нет, вот незадача... Так что вам, читателям, остаётся вникать в сюжет и забивать на ошибки.
Кстати, содержание-то как? А то, может, тоже лажа?

а вы не улавливаете логической ошибки? Люди спустились в подвал не поверевочной же лестнице. За спиной - выход, следовательно на четыре стороны простираться помещение ну никак не может... Да и напротив входа - арка... а стены все равно в темноте теряются...

Ну вот опять со временем проблема.

А на счет содержания. В принципе неплохо. Не хватает правда глубины и какой-то изюминки. Неного стандартно, что ли...
Продолжайте, что-нибудь обязательно получится)

Даша

Даша утопилась… Завтра начнутся пересуды, поползут слухи. Завтра все узнают. Ей 13 лет. Она стоит на перилах моста, раскинув руки, она уже не плачет. Просто устала. Устала от бесконечных домогательств отчима и равнодушия матери, от страданий всеми заброшенного маленького Коленьки. Даши больше нет. Даша умерла. Через 3 дня Коленька повесился на люстре в зале. Через 25 лет их отчим окончательно спился и умер. Мать продала совершенно запущенный дом одной добропорядочной семье. Она уехала в другой город и вскоре умерла. А новые хозяева дома ничего не знали о том, что у неё когда-то были дети.

А тем временем дом начали приводить в порядок. Семья жила неподалёку и каждый свободный день отец проводил в доме. Каждый день после школы Танечка бежала к нему. Она закончила первый класс. Она была весёлым добрым ребёнком. Она почему-то любила жутковатый заброшенный дом. Особенно она любила вбегать в дверь, нестись по всем трём комнатам и выскакивать в окно. Отец был рад тому, что Тане нравится дом. А дом был одноэтажным, деревянным и довольно ветхим. Пропитанным насквозь духом нищеты и алкоголизма.
В доме осталась прежняя мебель, и многие вещи хозяйка оставила, не желая видеть их в своей новой квартире. Среди них было несколько детских вещей. Они были так хорошо спрятаны в стенном шкафу одной из комнат, что Таня не сразу нашла их, а отец и вовсе не обратил внимания поначалу. Всего-то там было: перчатки на ребёнка лет 10, розовые банты и старое лото. Танечка мечтала погрузиться в прошлое дома, но никаких тетрадок не обнаружилось. Только крышка коробки игры была сплошь исписана неровным почерком подростка. Вдоль и поперёк крышка была исписана ругательствами, которые становились всё более грубыми по мере того, как ребёнок взрослел.
Тане стало очень страшно. Задрожали руки, похолодела спина. Она отложила коробку, но выбросить в мусорный мешок не смогла почему-то. Её взгляд приковало к себе слово, выведенное синим фломастером в нижнем правом углу крышки совсем ещё детской рукой: Даша. Жутким колючим холодом веяло от этого простого имени.
- Даша, - зачем-то произнесла Таня вслух, - Кто ты, Даша? Что с тобой случилось?
Никто не ответил. Через пару минут Таня уже вновь резвилась и бегала по дому. Детские вещи отец решил выбросить.
На следующий вечер Таня и отец снова были в доме. Ласковый вечер в начале августа наполнял дом загадочными тенями. Таня уже носилась по комнатам, отец принялся за разборку шкафов. Забежав в комнату, где вчера нашла лото, Таня остановилась. Что-то насторожило её. Это была странная чёрная тень у стены. Такую тень ничто в комнате не могла отбрасывать. Тень словно жила: казалось, она двигалась и росла. В первую секунду Таня, конечно, испугалась, но любопытство в душе ребёнка часто побеждает страх. Она подошла поближе, и тень заметно выросла её навстречу, захватив уже и угол. Тут-то Тане стало совсем страшно. Она попятилась назад, тень кинулась за ней. Таня завизжала и бросилась в коридор. Дом полностью погрузился во мрак, лишь окно, через которое Танечка раньше выходила на улицу, тускло светилось среди внезапно наступившей тьмы. Таня ухватилась за раму и выпрыгнула наружу.
Но её ноги не коснулись земли: кто-то большой и очень сильный ухватил её сзади, девочка забилась и закричала. А люди, проходящие мимо словно не видели её.
- Отпусти! – кричала Таня, - Я папу позову! Кто ты такой?!
- Я грузчик, - послышался тихий мужской голос, и некто отпустил Таню.
Девочка резко обернулась, но сзади уже никого не было. За окном показалось испуганное лицо отца.
- Что ты кричишь, детка?
А рядом с отцом… за его спиной повисла в воздухе бесплотная фигура девочки со страшным изуродованным лицом.
- Папа, быстро выходи! – закричала Таня.
Отец вылез через окно и присел на корточки радом с ней.
- Ну что такое?
Таня не слышала, она смотрела на то, как страшная фигура уплывает в глубину дома.
- Папа, давай мы больше сюда не вернёмся?

Отец ничего не понял, он не видел того, что видела Таня. А она ничего не рассказывала. С тех пор отец не брал её в дом. Но мысли о Даше продолжали посещать девочку.

В сентябре, как и положено, Таня пошла во второй класс. За привычными школьными заботами она позабыла бы тот кошмарный случай, если бы не произошло с ней событие ещё более кошмарное.
Танечка шла из школы одна (школа находилась недалеко от дома), тихонько напевая весёлую песенку. Она шла через скверик, солнышко подмигивало ей сквозь золотистую листву. Был светлый солнечный день, где-то 3 часа. В скверике было безлюдно, только под одним кустом, мимо которого проходила Таня, кто-то зашевелился. Там сидела, скрючившись, грязная женщина в лохмотьях. Она повалилась на бок. Таня поставила портфель на землю и осторожно подошла к ней.
- Вам плохо?.. – спросила девочка.
Женщина слегка приподнялась. Она была страшно бледной и худой. Спутанные чёрные волосы спадали на бесцветные глаза. Чёрные лохмотья, чёрная грязь по всему телу. Таня отпрянула, но страшная рука с кривыми когтями схватила её за кофточку.
- Не противься нам! – выкрикнула женщина страшным каркающим голосом, - Бесполезно. Ты уже одна из нас!
Тут её бесцветные глаза вдруг округлились и пожелтели, а зрачки вытянулись в вертикальные щели. Страшное существо зашипело, сунуло Тане под нос сломанную ложку, и девочка увидела у своего отражения такие же глаза…
Что было потом, Таня плохо помнит. Вроде бы она завизжала, вырвалась и убежала, бросив рюкзак. Блуждала по каким-то улицам. За ней постоянно следовал странный мальчик и повторял монотонным голосом: «Приведи их в свой дом».
Когда Таня окончательно очнулась и вернулась за рюкзаком, никакой жуткой женщины в кустах не было. Листья отливали красным. Тёплый осенний вечер казался зловещим. Домой Таня вернулась только к ужину. На расспросы родителей не отвечала. Только сказала отцу, что хочет ещё раз побывать в доме.

Они пришли в дом вечером следующего дня. Таня сказала, что хочет показать им что-то, что она нашла в доме. Ей казалось, что всё это – кошмарный сон. Только сон. На закате они вошли в дом.

Продолжение будет когда-нибудь...

Мне нравится! Рульные страшылки. Можно поинтересоваться, как это возникает у Вас в голове?

Красивые жуткие сказки, с немножко нелепыми оборотами. Атмосфера Вам удалась ) ..Мне понравилось

Откуда они берутся? Сама не знаю... Иногда они мне снятся. А иногда вообще неизвестно откуда берутся. Просто очень хочется схватить тетрадку и писать, писать. :)))
Спасибо за отзывы!

Ещё не всё прочитал,но многое оч понравилось!

Окончание "Даши":

Они пришли в дом вечером следующего дня. Таня сказала, что хочет показать им что-то, что она нашла в доме. Ей казалось, что всё это – кошмарный сон. Только сон. На закате они вошли в дом. И всем показалось, что каждого из них поглотила тьма. Тьма распространилась по всему дому, разрослась из маленького пятнышка, появившегося после того, как в этом доме было необдуманно произнесено имя «Даша». Тьму не прогнал слабый электрический свет. Когда родители Тани начали паниковать, было уже слишком поздно. Тьма поглотила и их. И здесь были они все, в этом доме. Даша, странный мальчик Коленька, человек, назвавший себя грузчиком, и страшная женщина, с которой Таня разговаривала в сквере. Там была и Таня. Её глаза засветились жёлтым, она встала рядом с призраками, как равная им.
- Молодец, ты всё сделала правильно, - спокойно сказала Даша.
Она взмыла под потолок. Вслед за ней отправился Коленька, неестественно склонив голову к правому плечу. Потом вверх медленно поднялись безмолвные фигуры матери и отчима. А потом родители Тани исчезли, и свет померк навеки.

Она очнулась уже вне стен дома. Всё вокруг не было похоже на мир, который видела Таня при жизни. Свет казался фиолетовым. Но вскоре Таня поняла, что света здесь нет вовсе. В окне дома виднелся Коленька. Его голова лежала на плече, синий язык свисал на грудь. Но Тане не страшно. Теперь у неё такая семья. Родители тоже здесь. Они все в доме, просто их не видно. Скоро они медленно и бесшумно выплывут сквозь стену и полетят по Земле кто куда. Но вечером вновь соберутся в доме рассказать друг другу о новостях, о новых людях, рождённых на Земле, он новых людях, пополнивших мир призраков. Они всегда будут вместе. Теперь они – одна большая семья. Таня любит их всех.

Пусть не хоррор, но...

Мертвец

***
Старые леса этой местности не исследованы до конца до сих пор. Говорят, там скрываются дезертиры и беглые преступники. Совсем небольшое расстояние отделяет охотничий посёлок от зловещих мрачных чащ и непроходимых болот. Детей в этих местах с рождения пугают лесом болотом, беглыми каторжниками, дезертирами и индейцами. Реже здравомыслящие американцы пугают детей мертвецами и приведениями.
А одного отдельно взятого мальчика по имени Джон Купер мать пугала тем, что однажды, ещё до войны, его отец упал с дерева в этом лесу и сломал себе шею. Отца Джонни не помнил. Вообще у него и у его сестры и брата были разные отцы… Война шла уже целый год, Джону недавно исполнилось 14. Естественно, что мать волновалась за него, когда он собирался в лес. В таком возрасте мальчишки особенно отчаянные. Ещё он брал с собой сестру и брата. Джорджиане было 11 лет, она совсем как мальчишка. Джон даже обстриг ей волосы, чтоб никто не догадался о том, что она – девочка. А тем, кто осмеливался смеяться над ней, Джон разбивал лицо. Так как война шла уже 2 года, Джон оказался едва ли не самым старшим из парней посёлка. Так что он имел в местном обществе определённый вес. А младшему брату Энтони, рождённому то ли от каторжника, то ли ещё невесть от кого, было всего 4 года. Шла война, и жизнь посёлка, и без того не богатая радостями, замерла окончательно. Только одна радость осталась детям и подросткам: убегать в лес и искать там приключения. А тех смелых, кто не боялся забираться на верхушки самых высоких и самых старых елей, ждало удивительное зрелище: с высоты можно было разглядеть дым далёких сражений, что шли сейчас за лесами. У мальчишек захватывало дух. Девчонки ждали возвращения с деревьев этих мальчишек точно с таким же трепетом, что и их матери, ждущие с войны их отцов.
Однажды, в один из погожих осенних дней, когда мать была так занята, что не заметила отсутствия детей, Джон, Джорджиана и Энтони Куперы отправились в лес. По пути к ним присоединились Диана и Кристина Эшли, позже подоспели Элвис и Милли Ричи. Путники весело болтали по дороге. Конечно, каждый гордился своим отцом, воевавшим сейчас за правое дело. Джонни предпочитал молчать о своём. Постепенно разговор зашёл об индейских сокровищах, которые вождь утопил в болоте, чтоб никому не достались. Детские голоса, перебивая друг друга, неслись сквозь чащу старого леса и исчезали в вечном полумраке этих мест. Каждый называл своё место нахождения сокровищ. Джон, будучи, старшим, высказал предположение, что все названные места уже перерыли. Сокровищ либо нет вовсе, либо кто-то уже прикарманил их, либо они лежат в непролазной трясине. Но на его слова никто не прореагировал. Потом начали обсуждать индейцев и негров. После бурного спора сошлись на том, что и те и другие хорошие.
Наконец, малыш Энтони захныкал и запросил есть. Компания остановилась под поваленным стволом гигантского дерева. Полдень. Лето ещё не ушло навсегда, оно даёт о себе знать дневной жарой и терпким запахом нагретой стоячей воды близкого болота. Разделили на всех вчерашний хлеб.
- А давайте, - сказала Кристина, грустно глядя на свой кусочек, - Найдём сокровища, и наши родители никогда-никогда больше не будут голодать…
- Давайте, - ответил Джонни, - Тогда государство отберёт всё и пустит на нужды войны. А ещё за такие деньги могут и убить…
Он зло смотрел на мёртвый ствол, полуденный лучик играл на его светлых волосах, отросших за лето. Он упёрся подбородком в сжатые кулачки, тёмные от загара. Слишком рано повзрослевший мальчик.
- Ты такой умный и такой… нехороший, - 10-летняя Милли смотрела на приятеля со смешанным чувством восхищения и укора.
Помолчали ещё немного. Каждый чувствовал сейчас то же, что и Джон. Каждый слышал удаляющиеся шаги детства, каждый знал, что детство больше не вернётся. Каждый хотел поймать этот момент, прижать к себе, как котёнка, греть своим теплом и не отпускать.
Потом Элвис предложил поиграть в войну. Мимолётная тоска мгновенно развеялась, уступив место наивной детской весёлости. Каждый знал своё дело. Девочки залезли на дерево и приготовились болеть за своих. Мальчишки наломали палок и принялись рыть окопы. Джорджиана и даже Энтони принимали участие в этом действе. Всё у них по-настоящему всё как у взрослых.
- Сокровища! – вдруг закричал Энтони так громко, как только мог.
Всех словно оглушило. Девочки попрыгали с дерева, Диана больно ударилась, но было всё равно. Мгновенно подростки окружили малыша. Все взгляды были обращены на ямку, которую только что выкопал Энтони. Из неё и впрямь торчало нечто металлическое. Первой очнулась Джорджиана. С воплем «Сокровища!» она принялась жадно раскапывать мягкую влажную землю прямо руками. Секунду спустя к ней присоединились мальчики. Ловко орудуя палками, они выкопали уже довольно большую яму.
- Всего лишь старый наконечник копья! – Джонни в сердцах бросил железяку на дно ямы и плюнул.
- Смотрите, там ещё что-то есть! – голос Кристины дрожал от возбуждения.
Её сестра в это время действительно откопала что-то белое. Что это такое, первым понял Джон.
- Джо, убери отсюда Тони! – крикнул он сестре.
Спустился на дно ямы, чтобы убедиться в правильности соей догадки. Действительно, они наткнулись на человеческий скелет. Диана вскрикнула и мгновенно побелела, отшатнувшись от откопанной ею части плеча. Элвис вытаскивал хныкающую Милли из ямы.
- Значит так! – Джонни попытался сделать важный вид, но ему тоже было жутко, - Возвращаемся немедленно. Здесь наверняка произошло убийство. Надо сказать дома.
Услышав слово «убийство» все девочки, кроме Джорджианы, стали белее бумаги.

Посёлок поднялся на уши. Долгие годы он ждал подобного события. Без происшествий здешняя жизнь посёлка медленно, но верно превращалась в болото, а тут – убийство! Уже через час после того, как дети вернулись домой, весть распространилась уже повсюду. Посёлок уже дрожал от страха. Убийство! Кто-то помчался в город за шерифом.

***
Он ещё не успел привыкнуть к летней суете большого города, как в город неожиданно пришла осень. Здесь всё не так, как в его родной Баварии: ветер срывает листья с деревьев и несёт под ноги прохожим, хотя ещё тепло, и солнце светит и греет вовсю. Но вскоре он привык и к этому и даже начал любоваться своеобразной холодноватой красотой осеннего Берлина. В октябре небо затянули тяжёлые серые тучи и начались проливные дожди. Он, закутавшись в старенький плащ ещё довоенной моды, спешил домой. Наверное, когда-нибудь он и станет настоящим берлинцем. Но только не сейчас. После работы он часами смотрел в окно, сидя в своей комнатке на втором этаже старого дома на окраине, на то, как унылый серый двор погружается в мягкие сумерки октябрьского вечера. Иногда ему казалось, что город просто смоет.
Его звали Мартин Бауэр. Ему было 30 лет, и он стыдился, что в таком возрасте до сих пор живёт на съёмной квартире. Ещё он стыдился своей английской фамилии. Но об этом мало кому говорил. Он приехал в Берлин весной и сразу же снял эту комнату в двухэтажном домике на тихой окраине. Мартин какое-то время был безработным, но в конце лета устроился хирургом в одну из больниц недалеко от дома. Ему повезло: после войны его профессия оказалась востребованной. Его соседом был актёр, звезда послевоенного кино Макс Шрек. Он жил очень уединённо и мало с кем общался, кроме как по работе. На первом этаже обитала хозяйка этого дома фрау Шмидт, полноватая женщина лет 50-ти. Она, напротив, могла болтать без умолку и не прочь была влезть в чужие дела. Именно она и подняла шум одним ничем не примечательным октябрьским утром.
Мартин собирался идти на работу, Макс тоже куда-то собирался, когда она ворвалась на второй этаж с криком: «Мертвец!!!» Мартин чуть не подпрыгнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки, быстро накинул плащ и сбежал по лестнице. За ним последовал вечно невозмутимый Макс. Фрау Шмидт была уже во дворе, бегала туда-сюда и голосила. У старого каменного забора дождь ночью размыл здоровенную яму, около которой собралась уже толпа. Среди людей Мартин заметил нескольких полицейских. Один расспрашивал людей, другой что-то записывал, остальные следили за порядком. И Мартин понял: покою тихой старой окраины пришёл конец.
Неожиданно для него, фрау Шмидт схватила Мартина за руку и увлекла в толпу.
- Вот он, - с важным видом обратилась она к полицейскому – Всё время смотрит в окно. Он мог что-то видеть.
Полицейский глянул так строго, что сердце Мартина сжалось. Толпа расступилась, и он мог увидеть, что находится в яме. Его чуть не стошнило. Смешно, но военный врач до дрожи боялся мертвецов. Мертвец в яме, видимо, пролежал всё лето, но толпу это не волновало. Мартин слышал, как за его спиной перешёптываются, и его уже подозревают в убийстве. Кто-то тихо сказал: «Понаехали всякие… Гнать в шею вас надо!»
- Я ничего не видел, - сказал Мартин, стараясь казаться спокойным. Потом набрался смелости и добавил: - Я врач, я был на войне. Этому трупу 3 месятся как минимум.
Один из полицейских нехорошо посмотрел на него, и Мартин замолчал. Другой полицейский сказал, чтоб все расходились, и что здесь нет ничего интересного.
Толпа начала медленно рассасываться. Первым ушёл Мартин. Он догнал Макса, идущего далеко впереди по улице. Видимо, его нисколько не тронуло явление мертвеца у них во дворе. Некоторое время оба шли молча. Потом Мартин сказал чуть слышно:
- Я боюсь смерти…
Макс, не останавливаясь, бросил на него долгий изучающий взгляд.
- Смерть – это всего лишь переход в иное состояние. А, в сущности, она ничего не значит. Вы же врач, герр Бауэр. Вы должны это знать.
Мартин остановился, как громом поражённый. Макс пошёл дальше, даже не обратив внимания на отсутствие своего спутника.

***
Шериф явился утром. Он представлял собой немолодого человека, крепкого, с пышными рыжими усами. Вслед за шерифом явилось несколько подозрительных личностей. О них говорили, что они – охотники за индейскими сокровищами. Джон побаивался и их, и шерифа. Первым делом шериф и его команда отправились в лес, потребовав у родителей Джона Купера (как старшего), двоих мисс Эшли, а так же молодого мистера Ричи.
Джон шёл впереди. Ему было нехорошо оттого, что он постоянно чувствовал на себе насмешливые взгляды полицейских. Кристина и Диана тряслись от страха, Элвис держал обеих за руки, но ему тоже было не по себе.
Наконец, дошли до поваленного ствола.
- Это здесь, - едва слышно произнёс Джонни.
- Не бойся, - молодой полицейский улыбнулся ему.
Шериф уже вылез из ямы, отряхивая руки в коричневых кожаных перчатках.
- Пишите.
От этого Джонни вздрогнул и понял, что готов сознаться во всех сметных грехах.
- Скелет, - продолжал шериф – Кости старые, многие детали скелета отсутствуют, - он недобро взглянул на дрожащих бледных девочек, - Истончились и сломались от времени. Видимо, смерть наступила в результате удара в грудь острым предметом. Судя по состоянию этого предмета и по остаткам одежды на скелете, трупу… лет 100.
Выслушав эту речь, Диана упала в обморок. Джонни словно окаменел. Кристина плакала, обнимая сестру. Элвис продолжал держать обеих за руки.
- А вам, Джон Купер, придётся пообщаться со мной, - сказал шериф, и Джонни чуть ни присел от страха. Весь его мальчишеский задор куда-то испарился.
Джонни влетело по первое число. Особенно после того, как в лес нагрянули банды гробокопателей и прочих охотников за сокровищами, и шерифу пришлось оставить свои дела и задержаться, чтобы избавить посёлок от этих банд. Приятели, которым тоже попало, долго ещё не разговаривали с Джонни. Мать тоже была огорчена тем, что её сын потерял прежний вес в обществе.
А скелет оставили на прежнем месте. Никто и не подумал докопаться до того, кем был этот несчастный, кто и за что ударил его копьём 100 лет назад.

***
Когда Мартин вернулся домой, фрау Шмидт уже ждала его с фонарём.
- Знаете, - сказала она тихо, - А его убили не здесь. Просто труп перетащили сюда. И закопали ночью, поэтому вы и не видели. А мне понравилось, как вы повели себя с полицейскими! – она улыбнулась, - Так и надо этим надутым индюкам!
- Шрек у себя? – спросил Мартин, пропуская мимо ушей болтовню хозяйки.
- А его нет ещё…
Мартин пошёл в свою комнату. Ему было нехорошо. Нужен был собеседник. Лучше всего Макс. Но он прекрасно понимал, что Макс с ним общаться не будет. А больше некому излить душу в этом городе. Здесь жизнь и смерть – лишь мгновения. И они ничего не значат. И никому нет до тебя дела, кроме назойливых соседок.

очень понравилось. необычные рассказы, но образы очень обрисованны, герои трогательные и наивные, к ним проникаешься симпатией, а на душе стало так тепло и добро и смерть стала казаться такой доброй и хорошей леди с ласковым голосом.

у Вас очень жесткая проза. Читал с конца, прочел четыре. Извините, ни одно не понравилось Но не в силу того, что плохо написано, а из-за того, КАК написано и О ЧЁМ...
Сейчас нет времени, попозже прочту первые, может быть они другие...